Тайна речного тумана
Шрифт:
Серж усмехнулся, мотнув головой, дескать, опять ты за свое.
– Иными словами, есть ли у меня алиби? Какое у нас алиби может быть, если мы все в одиночных каютах спим? Я, Алена, Левчик… Кто нас там видит? Это вы с Элкой вдвоем, друг другу можете алиби состряпать. Вот скажу я тебе, что поставил капельницу Леве около четырех, отправился спать. Ты поверишь?
– Зря ты так, – перебил раздраженного однокурсника Петр. – Михась, к примеру, с Царем всю ночь квасили. Кстати, в пять часов ты в туалет выходил? Ну, когда Жорика на палубе с веником видел?
– Нет, покурить! Хватит! То алиби, то суицид… Что ты зациклился на этом? Других тем нет для обсуждения?
– Все мы на чем-то зациклены, Серега, – философски заметил Петр. – Однако скоро приедет полиция, и тогда наши комплексы и зацикленности никакой роли играть не будут.
– Ты прав, всех растолкают по каютам, – подхватил его мысль однокурсник. – И начнется… дренаж брюшной полости. Они, я имею в виду полицейских, медвуз не кончали, юмор наш не понимают, шутки не оценят должным образом. Им многое придется разжевывать. Ведь мы – из другого теста!
– Согласен, ты хочешь сказать, это убийство – чисто медицинское? Это уже попахивает философским открытием.
– Почему бы и нет? Смерть под капельницей. Звучит!
Серж замер, уткнувшись взглядом в одну точку, хотя ее, этой точки, не существовало – вокруг был один сплошной туман.
А Петр вдруг вспомнил непонятный припадок, случившийся с Эллой в каюте, который прошел подозрительно быстро. Не могло ли это быть реакцией на его слова? О чем он говорил перед этим? Однако вспомнить не удалось.
Серж выбросил сигарету за борт, поежился:
– Что-то я замерз, пойду в каюту, погреюсь.
В следующий момент он словно растворился в тумане.
А Петр увидел, как староста вместе с Рябухиным проследовали в каюту Матараса. Сделав глубокую затяжку, он решил осмотреть место еще раз вместе с патологоанатомом, выбросил сигарету за борт и покинул палубу.
Возле каюты увидел заплаканную Алену.
– Петь, как хорошо, что ты здесь, – всхлипывая, почти простонала она. – Посторожи, чтоб никто не мешал Жорику… Пусть посмотрит нормально. Как следует. А я не могу, пойду к себе. Сил нет.
– Да-да, конечно, я посторожу, ступай, – похлопал он ее по плечу. – Держись, Левку не вернешь…
Когда староста ушла, Петр осторожно заглянул в каюту. То, что он там увидел, потрясло: повернув труп на бок, Рябухин прощупывал его позвонки. Видимо, не удовлетворившись простой пальпацией, патологоанатом буквально посадил покойника и какое-то время разглядывал его голую спину.
Не дожидаясь, когда Рябухин его обнаружит, Петр отпрянул и прикрыл дверь. Ему невыносимо захотелось снова курить, он вышел на палубу, начисто забыв об обещании, данном старосте.
Обнаружив Сержа на прежнем месте, удивился. Без труда прочитав мысли коллеги, гинеколог пояснил:
– У каюты стоит матрос. Такой если впустит в каюту, то уже не выпустит. Лучше я еще померзну. Итак, что показывает вскрытие?
– Сейчас Жорка выйдет и все доложит. Если сможет, конечно.
– Что ты имеешь в виду?
Ответил Петр не сразу. Закуривая, почувствовал, как трясутся руки. Как будто это он ввел в капельницу однокурсника яд. Похоже, Жора не меньше его зациклен на десятом позвонке. С какой стати? В его плащ не попадала записка с номером. У него вообще плаща не было – одна куртка.
– Странно как-то он себя ведет. Не как все патологоанатомы.
– В чем заключается эта странность?
Петр не успел ответить: на палубу вышел растерянный и бледный, как плывущий туман, Жора Рябухин. Он схватился за перила и какое-то время не мог отдышаться. И Петр, и Серж удивились: сказать, что такое воздействие на него произвел труп, было нельзя, так как вскрывать их – его прямая профессия. И тем не менее внешний вид патологоанатома красноречиво свидетельствовал: однокурсник на грани обморока, того и гляди, кувыркнется за борт.
– Жорик, ты в порядке? – поинтересовался гинеколог, обняв того за плечи.
– М-меня к-капитан выгнал из каюты. И опечатал ее.
– Он откуда там взялся? – раздраженно спросил Петр.
– Вообще-то это его прямая обязанность: в случае экстремальных ситуаций на корабле, если пассажирам угрожает опасность. А она, кстати, угрожает! Матом выгнал, мол, наследили, натоптали.
Серж нетерпеливо дернул Жору за рукав:
– Но что-то ты увидеть успел?
– Очень мало, – признался патологоанатом, сделал глубокий вдох и закашлялся. Оглядевшись, он увидел несколько стульев и направился к ним.
Когда все втроем уселись, он продолжил:
– Скажу так, если это именно убийство, то его осуществление возможно только следующим образом. Насколько я помню, Матарас вчера лыка не вязал… Значит, капельница предназначалась для дезинтоксикации. Вначале ставится обычная капельница, вкалываемся в венку… Потом клиент может задремать, что вполне естественно, учитывая количество выпитого, и уже у спящего перекрывается струя, а в резинку вводится, к примеру, миорелаксант.
– Миорелаксант? – удивленно перебил Серж, потом приложил палец ко лбу. – А ведь и правда, хм… я бы не допер. Проще пареной репы, ни к чему извращаться, доставать ту же наркоту или гликозиды.
– И пациент просто перестает дышать, – задумчиво изрек Петр. – Отсюда и гримаса на лице. Он хотел дышать, но не смог. Чудовищная жестокость! Освенцим!
– Фашизм чистой воды! – заметил Жора. – Он не умер, он погиб смертью храбрых и при этом не особо дергался.
– Кстати, Жора, а не мог он сам… естественной смертью, так сказать?
– Под капельницей-то?
Патологоанатом посмотрел на Петра так, словно тот начал пальпировать печень в левом подреберье.
– Такого не бывает? – осторожно поинтересовался Серж, чтобы как-то заполнить неприятную паузу.