Тайна реки Гобилли
Шрифт:
Кое-как порядок в посёлке восстановили. Курдюков молчал и хмурил брови, ведь, по сути, я сделал то, что являлось его непосредственной обязанностью. Я понимал это, но так же мне было ясно и то, что без восстановления дисциплины и порядка нормальной работы не будет.
На этом мои перипетии не кончились.
Вечером меня ждала новость. В три часа дня у Курдюкова прихватило сердце и его срочно увезли в Хабаровск. Приказом генерального директора, меня временно назначили исполняющим обязанности начальника участка, и я понял, что так и останусь в этой должности до окончания строительства. И, что самое главное, теперь вся ответственность за сдачу объекта ложилась на меня.
На первой же планёрке, проводимой без Курдюкова, наружу вывалилось всё, о чём он замалчивал. На самом деле, ситуация была критической и требовала экстренных мер, но при определённом подходе всё поддавалось исправлению.
Распустив бригадиров и мастеров, я доложил ситуацию генеральному и, оставив в штабном вагончике только инженеров, до пяти часов утра занимался расчетами и планированием. Мы чуть ли не по часам расписывали дальнейшие действия для каждой бригады. Поспав от силы два часа, с утра собрали мастеров на летучку и выдали каждому предписание на день и приказ об увеличении рабочего дня до двенадцати часов – мера не популярная, но вынужденная.
В восемь позвонил Хиславский и сообщил, что водитель погрузчика при дробильной установке не вышел на работу, что причины выясняются и произведена замена водителя. Потеряли, в общей сложности минут сорок. Вот и планируй. Начальник «Кедра» доложил, что все отклонения исправлены и намекнул, что готов взять часть объёмов у «Империала».
– Если надо, ещё корейцев завезём, – так и сказал, будто это не люди, а приспособления для разбрасывания камней. Прораб «Империала» не сказал ничего. Он только обливался потом, и прятал глаза.
Вроде всё закрутилось.
Снова позвонил Хиславский и сообщил, что не могут найти водителя погрузчика. В вагончике его нет. Они живут вдвоём со сменщиком. В шесть часов утра сменщик пришёл с ночной смены, но напарника в вагончике не застал. Говорит, что нет его спиннинга и рыбацкого резинового костюма. Пришлось срочно нестись в лагерь.
Сменщик не вышедшего на работу водителя рассказал мне всё то, что вкратце по телефону передал Хиславский.
– Он каждый вечер сразу после ужина на ручей идёт рыбачить.
– А где обычно ловит, не знаете?
– Ходил с ним пару раз, да…. В общем, не моё это – рыбалка. А он….
– Куда ходили?
– А он сразу от лагеря шёл к мосту, а потом вниз по течению до самой реки, по перекатам спускался.
Поблагодарив его, я покинул вагончик.
Только этого мне не хватало. Сообщив Хиславскому, где меня искать, если что, я двинулся к мосту через Макаркин ручей. Мост находился метрах в двухстах от вахтового посёлка.
По берегу ручья тянулась тропинка, протоптанная, рыбаками. Пошёл по ней, внимательно осматривая кусты и отмели. Спустился до самой Гобилли. Никого, естественно, не обнаружив, постоял у места впадения и двинул назад к посёлку. Для себя решил: «Если к вечеру не появится – начнём поиск».
В течение дня я опросил всех, но никто ничего не мог сказать вразумительного. Вроде видели, а вроде не видели ничего. До вечера водитель не появился, и я собрал всех в столовой. Начал без вступлений:
– У нас ЧП – пропал человек, водитель погрузчика, Евстафьев. Прошу всех, кто хоть что-нибудь знает о его местонахождении, сообщить мне сейчас же. Если он не появится до утра – буду вынужден обратиться в органы и подать в розыск. Дело серьёзное, мужики.
– Да рыбачил он каждый вечер.
– Из баб тут только поварихи.
– Может, где пьяный прячется?
– Где, бля, прячется? Тут в обе стороны ни одного посёлка.
– Ну, может, у мостовиков бухает?
– Да ну. Он не запойный.
– А может эта…? – С места поднялся экскаваторщик Блудин – здоровенный, под два метра ростом мужик. – Может его эта…?
– Чё эта? Не жуй сопли, говори.
– Рожай уже.
– Ну, вчерась-то он опять с этими подрался.
В столовке наступила тишина. Все повернули головы в сторону рабочих «Империала». Но тут встал прораб.
– Да вы чё, мужики? Мы ведь только так, бухаем. Ну, пошумим. А так, чтобы…, то не-е….
– Чё не-е…. А кто его вчера порешить обещал?
– Кто? – прораб округлил глаза.
– А вон, сидит ваш молодой да сопливый. Вчера герой был, выкидухой тут махал.
Молодой парнишка со сплющенным носом зыркал вокруг себя исподлобья и молчал.
– Вы чё, суки? – Народ начал вскакивать с лавок. – Не дай бог. Да мы тогда вас всех в асфальт закатаем.
Кто-то бросился к парнишке, но его остановили. Империаловцы втянули головы в плечи, молчали, озирались и ждали, что будет. Но вот из их толпы поднялся мужик – худой, лысый, на вид лет шестьдесят. На руках весь его путь по зоне отмечен наколотыми перстнями. Похоже, авторитет.
– Успокойтесь, братва.
– Братва-а, бля?! Какая мы вам братва?!
– Он со вчерашнего вечера у меня на глазах, – авторитет кивнул в сторону молодого. – Не делал он ничего. Дурак, вот и всё. Пьяный базар.
Встал Хиславский.
– Да. Я могу подтвердить, что видел его весь день на пятидесятом пикете.
– А может он его ночью?
– Он в хате был. У нас нары рядом. – Авторитет побледнел, но голос был ровным.
– Пусть сам скажет.
– Вставай.
Авторитет глянул на парнишку и кивнул. Тот вскочил и развёл пальцы, как говорят, веером.
– Да я, в натуре, не при делах, пацаны. Бля буду…. – При этом он зацепил ногтем большого пальца правой руки за передний зуб верхней челюсти, а когда ноготь щёлкнул о зуб, он провёл им вдоль горла, будто бритвой. – Я бык, а не мокрушник, бля буду….
Снова начался гвалт. И тогда из общей массы поднялся бригадир монтажников Маслюков.
– Владимирыч, позволь мне поискать, пока светло, а?
Я посмотрел ему в глаза, не понимая чего тот хочет.
– Пойду пройду вдоль ручья, пока светло. Может, найду чего?