Тайна реки Семужьей (др.изд.)
Шрифт:
– Мое слово… - медленно повторил старик, избегая встречаться взглядом с бригадиром и осторожно подбирая слова.
– Я всегда помогал людям. Я ходил зимой в тундру искать летчика с пропавшего самолета. Что самолет, человек! Если пропадала глупая важенка, кто первый шел искать ее? Старый Каллуст.
– Это правда, - подтвердил Прохор Петрович.
– Вы идете искать не глупую важенку… Людей!
– Значит, идешь с нами?
– спросил Прохор Петрович, настороженно слушавший длинное вступление старика.
Старый
– Нет. Не пойду.
– Мы идем искать не глупую важенку, а людей, - внушительно напомнил Прохор Петрович.
– Вы не знаете, куда идете, - тихо сказал старик.
– Путь ваш… в Дурное место. Туда ходить нельзя.
– Если б я мог оставить оленей!..
– горячо вмешался Яша.
– Умнее тебя люди ходили к Дурному месту, - укоризненно перебил его старый Каллуст.
– Сильнее тебя. С оружием! А где они! Где эти люди? Кто их видел?
– Не надо пугать!
– поморщился Яша.
– Здесь детей нет.
– Молодой ты!..
– ответил старый Каллуст и повернулся к Феде.
– Много лет назад ушел к Дурному месту человек из Совета. Человек этот смеялся над чертом и над богом. Стрелял он!.. Охотник был. Никто больше не видел его. За ним пошел русский командир и два солдата. Они тоже пропали. Искали русских наши, саамы. Два человека пошли к Дурному месту. И еще четыре. Никто не вернулся. И потом много народу пропало там. Хороший народ. Сильный. Смелый!
– Разговорился!
– недовольно бросил Прохор Петрович.
– Сейчас вспомнит Чана Рушла.
– Вам жить надо, - продолжал старик, не обращая внимания на замечание бригадира и его недовольное лицо.
– А вы пропадете там. Никто не узнает, как вы пропали. Много смелых людей ходили к Дурному месту. Ни одного больше не видели. Ни живым, ни мертвым.
– Не думай, что своими разговорами ты нас удержишь, - остановил его Прохор Петрович.
– Все равно мы пойдем. Надо будет - пойдем к Дикому Берегу или, как ты его называешь, к Дурному месту.
Молчаливо слушавший спорящих Федя порывисто поднялся, схватил рюкзак.
– Куда ты?
– Яша вскочил на ноги и загородил выход из куваксы.
– Чай пить надо.
– Чаем угощают друзей, - сухо ответил Федя.
– А какая может быть у меня дружба с человеком, который не хочет помочь людям в беде?
– Постой!
– Яша не двинулся с места и даже широко развел руки, удерживая гостя.
– Каллуст не хочет идти. Я пойду с вами. Только не обижайся. Я долго не могу ходить. Нельзя оставлять стадо… Ты понял меня?
– Понял, - ответил Федя.
– И выпьешь со мной чаю?
– С тобой?..
– Федя посмотрел в открытое, мужественное лицо молодого пастуха и не смог отказать ему.
– С тобой выпью.
– Садись!
– Яша почти вырвал у него из рук рюкзак.
– Только недолго, - спохватился Федя.
– И так мы потеряли столько времени…
– Время!
–
– Ни один саам не выйдет в дорогу, пока не напьется чаю досыта.
– Верно!
– подхватил Яша, снимая обеими руками висящий над потрескивавшим костром круглый полуведерный чайник.
– Я тоже саам, - улыбнулся Прохор Петрович.
– Я тоже не могу выйти в дорогу, если не налью себя чаем по самую макушку.
– Очень хорошо сказал!
– весело поддержал его Яша.
– Очень хорошо! По самую макушку. Меньше никак нельзя.
И принялся разливать чай в кружки.
Федя почти со страхом смотрел на поставленную перед ним кружку. Такой он в жизни своей не видел, даже в магазине.
Вмещала она не меньше литра. Пастухи, желая показать свое уважение к гостю, дали ему самую большую кружку.
Но хозяев не смущали устрашающие размеры их чашек. Со вкусом прихлебывали они почти черный чай с приятной терпкой горчинкой.
Пока остальные пили, Яша срезал с жареного оленьего бедра мякоть, завернул ее в газету и уложил в Федин рюкзак.
– Ничего, ничего!
– замахал он рукой в ответ на протесты Феди.
– Запас не ноги носят, его брюхо таскает.
Прохор Петрович ополоснул кружку и надел совик. Приподнял его плечами повыше и туго перехватил широкой тасмой с подвешенным к ней ножом с медной отделкой кустарной работы. Совик на груди и спине вздулся громадными горбами. Ноги Прохора Петровича туго обтягивали летние тоборки, сшитые по щиколотку из золотисто-желтой с черными разводами шкуры морского зайца, а выше - из очищенной от шерсти кожи. Надежно просмоленные, они хорошо предохраняли ноги от сырости.
На глазах у Феди крепкая, подтянутая фигура Прохора Петровича неузнаваемо изменилась. На раздувшемся совике неестественно маленькой казалась его голова, а ноги странно тонкими, как чужие.
Прохор Петрович стал похож на жителя какой-то другой планеты.
– Некрасиво?
– засмеялся он, перехватив удивленный взгляд Феди.
– Зато нежарко идти. За пазухой ветерок несу.
Старый Каллуст поднялся от костра и, укладывая кружку в потертый, мешок, сказал Яше:
– Не сбирайся, парень.
– Что так?
– удивился Яша.
– Я пойду к Дурному месту.
– Ты же говорил…
– Пойду!
– настойчиво повторил старый Каллуст, продолжая укладывать в мешок нужные в дорогу припасы.
Все удивленно смотрели на него, не понимая, почему так неожиданно и круто повернул старик.
– Если ты боишься… - осторожно, не желая обидеть его, начал Прохор Петрович.
– Ничего не боюсь, - перебил его старый Каллуст и показал на Яшу: - Что я скажу его матери, когда парень пропадет?