Тайна Розенкрейцеров
Шрифт:
– Пойду добивать его до ручки, – сказал Глеб и поднялся. – Тебе что-нибудь нужно?
– Пока нет.
– Ну, тогда еще немного подержись.
– Ты меньше обо мне думай. Отбрось все посторонние мысли, и удача сама свалится тебе в карман…
«Легко сказать – свалится… – Глеб стоял перед черным зевом входа в один из тоннелей, над которым тоже поработали чьи-то руки, и колебался – идти в него или нет. – Впрочем, может и свалиться. На голову… в виде камня весом в два пуда…»
Сомневался он недолго. Какая разница, куда идти, думал Глеб. Он подозревал, что придется
Несмотря на молодость, ему уже было известно правило, что бутерброд всегда падает маслом вниз, а нужная вещь лежит дальше всех. В другое время и при иных обстоятельствах Глеб воспринял бы самые утомительные и кропотливые поиски философски. Но сейчас, когда мысль о ранении отца шпыняла его каленым железом, он готов был в бараний рог завиться, лишь бы найти выход из подземной пещеры как можно быстрее.
Ход, по которому он шел, не был похож на предыдущие. Он вообще не имел никакого уклона, а пол древние мастера тщательно подчистили – срубили все бугорки, затрамбовали ямки, вымели мелкие камешки и посыпали какой-то искрящейся крошкой, похожей на измельченное стекло.
Глеб продвигался вперед очень осторожно – он опасался ловушек, на которые были горазды средневековые умельцы. Но все его страхи оказались напрасными, и он вскоре очутился в пещере поменьше, нежели первая. И она тоже светилась.
Глеб вышел на середину пещеры и застыл, пораженный увиденным – на всех стенах пещеры были вырезаны какие-то странные рисунки и каббалистические знаки! Но самое главное – линии этих граффити [50] ярко пылали неземным голубоватым светом.
50
Граффити – в древние и средние века посвятительные, магические и бытовые надписи, нацарапанные на стенах зданий, на сосудах и т.д.
– С ума сойти!
Глеб сказал это тихо, однако его голос вдруг многократно усилился, и ему показалось, что под сводами пещеры прогремел гром. От неожиданности он даже присел и инстинктивно закрыл голову ладонями, опасаясь, что сейчас на него сверху полетят камни. Но ничего не случилось, и Глеб постепенно начал обретать чувство реальности происходящего. До этого ему казалось, что он грезит в хмельном угаре. Такое открытие! Пещерный храм, свечение, граффити, вентиляция…
И это, по идее, еще цветочки.
Глеб уже готов был плюнуть на все сокровища, которые могли здесь оказаться, только для того, чтобы их имена были занесены на скрижали истории. Тихомиров-младший был совершенно уверен, что пещерный храм – это раритет мирового значения. Он едва не на цыпочках обошел пещеру по периметру, пытаясь понять, что изображали рисунки. И оставил эту затею – чтобы в них разобраться, нужно быть специалистом по оккультным наукам. Конечно, будь вместе с ним отец, они смогли бы сообща сделать какие-то выводы, так как Николай
Данилович в свое время зубы проел, разбираясь с астрологией и
Глеб подошел к нему вплотную, чтобы убедиться в верности своих суждений, и вдруг заметил, что это несколько не то, о чем он подумал.
Дабы окончательно удостовериться, что с глазами все в порядке, и они его не обманывают, Глеб ощупал камень руками и ощутил сильнейшее сердцебиение. Это был не жертвенный камень, а миниатюрный саркофаг! Нет, даже не саркофаг, а мраморный ларец с идеально подогнанной крышкой-плитой толщиною где-то около четырех сантиметров. Затаив дыхание, Глеб начал осторожно, по миллиметру, сдвигать крышку в сторону. Он боялся открывать ларец до дрожи в коленках, но его кладоискательская сущность напрочь отключила здравый смысл и самолично посылала команды руками и ногам, минуя все нервный центры.
Когда ларец немного приоткрылся, Глеб включил фонарик и заглянул внутрь. И был сильно разочарован. Оказалось, что внутренность сундука обложена листами материала, похожего на тот, из которого был сделан фильтр, а на самом его донышке, вместо уже существующего в воображении Тихомирова-младшего богатого клада, стояла всего одна-единственная чаша из белого металла с чеканным рисунком по ободку.
– В нашей квартире только старинного ночного горшка и не хватало, – понизив голос до шепота, недовольно сказал Глеб, отвечая своим мыслям.
Отбросив все сомнения и колебания, он снял крышку (она тоже была с изоляцией на внутренней стороне) и достал из сундука металлический сосуд необычной формы. Чаша имела невысокую толстую ножку и четыре ручки странного вида.
Это обстоятельство заинтриговало Глеба – подобных сосудов ему не доводилось видеть ни в музеях, ни в каталогах. Ничего не было написано о чем-то подобном и в специальной литературе, насколько ему помнилось. И главное – чаша оказалась теплой на ощупь, хотя воздух в пещере был прохладен, а температура саркофага, как и положено хорошо полированному мрамору, упрятанному в глубокое подземелье, была не выше двадцати градусов. Но Глеб, который мысленно уже обследовал другие тоннели в поисках выхода, не обратил на это обстоятельство должного внимания…
– Нашел? – с нотками нетерпения в голосе спросил отец, когда Глеб вернулся в главную пещеру.
– Да. Только не то, что нам нужно.
– Что это?
Николай Данилович наконец увидел чашу, которую Глеб небрежно держал за одну из ручек.
– Очередная загадка…
И Глеб поведал отцу о новой пещере и саркофаге.
– Дай-ка я посмотрю, – оживившись, попросил отец.
– Держи. Чаша, как чаша, ничего выдающегося. Даже не золотая. Похоже, серебро или сплав какого-то металла с серебром. За нее более штуки «зеленью» никто не даст. По крайней мере, в нашей стране. А может, и того меньше.