Тайна рубинового креста
Шрифт:
Стас понуро сел на заднее сидение «Нивы» и, как было велено, положил голову внесенного отца Тихона на колени. Нина и Ваня с Леной в машине не уместились. И он, обернувшись, увидел, как удаляются три фигурки, одна из которых, Ванина, держала и впрямь забытую за спешкой сумку отца Тихона…
Хотя водитель старался ехать как можно мягче, машину то и дело встряхивало на ухабах.
– Как самочувствие? – ловя глазами в зеркальце лицо больного, с участием спрашивал отец, и каждый раз в ответ слышалось
– Слава Богу!..
– Может, остановиться – передохнете?
– Нет-нет, все хорошо! – возражал отец Тихон, но Стас-то чувствовал, как судорожно сжимаются его плечи при каждом толчке!
И все-таки, даже не останавливаясь, они ехали так медленно, что Макс за это время успел съездить в деревню и обратно. Стас заметил, как он, не доезжая до них, свернул на дорогу, ведущую в карьер, и пулей помчался по ней.
У дома отец попросил водителя остановиться и приказал:
– Станислав, домой!
Хлопотавшая во дворе мама, увидев сына, обрадовалась:
– А вот и рыбак наш вернулся! Много рыбки принес?
Стас кисло улыбнулся в ответ и опустил голову.
– До моего возвращения из дома ни шагу! – донеслось из приоткрытой дверцы.
– А что случилось? – сразу встревожилась мама.
– Сам пусть расскажет! – бросил отец и сердито захлопнул дверцу.
Мама вопрошающе посмотрела на сына:
– Да я… это… мы… – запинаясь, начал Стас, но тут она принюхалась и с ужасом спросила:
– Стасик… ты – куришь?!
2
Отец Тихон со слабой улыбкой положил руку на грудь и вдруг стал беспокойно ощупывать себя…
«Ку-ка-ре-ку!..»
«Кудах-тах-тах…»
– Васька-а-а! Бежим скорее к конторе!..
– Не могу. Мамка кур велела кормить! А что случилось?
– Как! Ты не знаешь? Наши в космос полетели!
– Как полетели? Когда?!
– Только что! Дядя Капитон говорит – Юрий Гагарин!
– Ну и везет же тебе, Юрка – тезка твой полетел!..
– Ничего, может, новый Василием будет!..
– Васька, стой! А кто кур кормить будет? Вась-ка-а!..
– Тихон Иванович!
– Отец Тихон!..
Отец Тихон медленно открыл глаза.
Белые стены. Белый потолок. Белая больничная тумбочка. Капельница… И – две пары встревоженных глаз.
Доносившиеся откуда-то издалека голоса смолкли. Близкие продолжали звать:
– Отец Тихон…
– Тихон Иванович, вы меня слышите?
– Д-да…
– Меня зовут Сергей Сергеевич. Я буду лечить вас. А это – Валентина. Она будет помогать мне.
– Спаси Бог…
– Скоро вам будет лучше. А потом – совсем хорошо. Скажите, когда последний раз с вами такое было?
– Не помню… Давно… Много лет назад… Еще до монастыря.
– А в монастыре?
– Ни разу.
– Удивительный случай! С вашим-то сердцем?
– Да я уж забыл, с какой оно у меня стороны… – отец Тихон со слабой улыбкой положил руку на грудь и вдруг стал беспокойно ощупывать себя. – Дарохранительница… где Дарохранительница…
– Тихон Иванович! Вам нельзя волноваться!..
– Как нельзя? Да вы что?! В ней же – Святые Дары!
– Не тревожьтесь, отец Тихон! Её дети мои с собой прихватили… Я видела у них вашу сумку! Черная такая, через плечо носится…
– Нет, Дарохранительница маленькая, из красного бархата…
– Ну так, значит, она в этой большой сумке!
– Скорее… Прошу вас – немедленно пошлите кого-то за ней!
– Зачем кого-то? Я мигом, сейчас, сама!
– Ну вот, Тихон Иванович, а вы так встревожились…
– И буду тревожиться. Места себе не найду, пока она Дарохранительницу не принесет.
– Место ваше теперь одно – кровать! В клинику бы вас сейчас или еще лучше – обратно в монастырь. Но вы – нетранспортабельны. Как бы это понятнее объяснить… Вам нельзя теперь ни волноваться, ни сидеть, ни ходить, а только – лежать, лежать и лежать!
– Дышать-то хоть можно?
– Да, но только спокойно и глубоко!
– После того, что я увидел в миру?
– Ну вот, вы опять за своё, даже пульс участился! Я запрещаю вам эти неприятные воспоминания! И со всей ответственностью заявляю, что в вашем случае они приравниваются к самоубийству, которое, насколько мне известно, сурово осуждает церковь.
– И правильно делает!
– Значит, договорились! А теперь, скажите, когда это у вас случилось первый раз?
– В двенадцать лет…
– После чего?
– Не могу… язык не повернется!
– Что, сухость во рту?!
– Да нет, я о другом…
– А… вы все о Валентине! Да вот же она!
– И не одна – с вашей Дарохранительницей, отец Тихон!
– Ну, слава Богу! Давай её скорее сюда…
– Держите, а я опять ненадолго уйду… Вы пока тут побудете, Сергей Сергеевич?
– Конечно! У нас тут еще – анамнез, диагноз… Как бы это понятнее вам, Тихон Иванович, объяснить… Одним словом, будем заниматься лечением!
– Надеюсь, до огня дело не дойдет?
– Это еще зачем?
– Ну как это?
Отец Тихон чуть приметно улыбнулся и произнес длинную фразу на красивом певучем языке.
– Не понял? – опешив, уставился на него Сергей Сергеевич.
– Так это же ваш Гиппократ: «Чего не излечивают лекарства, излечивает железо, чего не излечивает железо – излечивает огонь!» Древнегреческий – красивый язык. Хотя… он сказал несколько слов на другом, более суровом, ритмичном языке («Не желают того, о чем не знают!»)… лично мне больше нравится латынь. А вам?..