Тайна рукописного Корана
Шрифт:
— Выходит, и ты плохой… Если так, то я и от тебя убегу…
— Не надо, Муумина, я пошутил. Лучше спрячься. Они, по-моему, не собираются уходить… Вон даже подкрадываются… Будь осторожна.
— А почему ты не стреляешь?
— Я же не знаю, кто они и что за люди. Не хочется зря убивать.
— Тогда они убьют тебя и меня!
— Ну нет, тебя-то я им убить не дам!
Хасан из Амузги заметил, как из-за камня слева сначала показалось дуло винтовки, затем рука и голова… Этого мгновенья было достаточно для Хасана: он выстрелил из винтовки, что носил всегда на плече вниз стволом, и человек за камнем исчез.
— Ой, как страшно!.. Ты убил его?
— Думаю, нет. Я хотел выбить оружие из его рук. Скажешь, убей их — я убью. Можешь мне такое сказать? Ты слышишь меня, Муумина? Где ты?
— Я здесь.
— Не отходи далеко. Сдается мне, что их увлекла не твоя красота… Такие не пощадят…
— Тогда убей их!
— Они куймурцы?
— Нет, это чужие.
— Вот что, Муумина, подойди-ка поближе ко мне. Да не бойся, я не кусаюсь. Дело осложняется.
— Ну, подошла…
— Да ближе! Вот так. Ты стрелять умеешь?
— Разве девушки стреляют? — удивилась она.
— Что ж тут мудреного… — Он протянул ей наган и показал, как с ним следует обращаться.
— Зачем это мне?.. — Великое любопытство охватило девушку.
В душе Муумина удивлялась себе: как это она может довериться чужому человеку… Всегда настороженная и робкая, вдруг так разговорилась с незнакомцем, словно знает его всю жизнь…
— Боюсь, что сегодня тебе моя наука пригодится, — сказал Хасан.
— А куда я должна стрелять?
— На сей раз все равно. Иди на свое место и оттуда стреляй, только смотри в меня не попади…
— Зачем все это?
— Пусть они думают, что я не один, что ко мне подоспела подмога. Ну, стреляй!
— Ой, не могу… — Муумина закрыла глаза и, отвернувшись, нажала на курок. Грянул выстрел, за ним следом выстрелил и Хасан из Амузги.
Ему не хочется брать грех на душу — убивать этих людей. Он не знает, кто они и какие цели преследуют, но не защитить девушку Хасан не может…
— И ни чуточки не страшно, — проговорила тем временем Муумина.
— Только глаза не закрывай. Когда стреляешь, надо смотреть, куда целишься…
— А я в небо целилась… Ты мое имя знаешь, а своего мне не сказал…
— Скажу, скажу… Погоди. Мы, кажется, не испугали их. Они подбираются поближе. Ты смотри, не уходи никуда с этого места. Я сейчас поговорю с ними на другом языке.
Хасан из Амузги рывком бросился за ствол орехового дерева. Раздалось сразу два выстрела. Хасан выбежал из укрытия. Еще два выстрела, и он скатился с невысокого обрыва. Муумина вскрикнула от страха за него. Она, боясь шевельнуться, следила, что же будет дальше. Те двое подошли к лежащему ничком ее спасителю, и в этот самый миг произошло невероятное: он вдруг вскочил, ударом кулака отбросил одного, а другого подмял под себя, вырвал оружие и крикнул:
— Если сдвинетесь с места, пристрелю как куропаток, опьяненные ослиным молоком! Коли хотите, чтобы ваши матери не плакали, убирайтесь отсюда… Я не стану стрелять вам в спины…
— Ты ее брат? — с дрожью в голосе спросил один из них. Это был Аждар.
— Эх вы! Храбрецы! Нашли беззащитную девушку и обрадовались, негодяи! Кто вы и зачем здесь? Не пожалеть бы мне, что отпущу вас!..
— С твоей стороны это будет очень благородно. Мы уйдем… А кто мы? Просто приехали вчера сюда на базар… Собрались обратно уехать, да вот шайтан попутал…
— Ну, я вижу, правды от вас не жди. Так и быть, на сей раз прощаю. Идите своей дорогой и забирайте оружие…
Они не заставили повторять предложение и скрылись с глаз. Испуганная Муумина только после этого вышла из укрытия и подбежала к Хасану.
— Ой, как я испугалась! — воскликнула она.
— Чего же?
— Я подумала, они тебя убили.
— А ты не хотела бы, чтоб меня убили?
— Конечно! Ты не такой, как они, ты хороший. Я молилась за тебя, хотя ты даже имени своего мне не назвал…
— Меня зовут Хасан сын Ибадага из Амузги.
— Знаешь, Хасан, мне кажется, это они убили тех, что у башни… — высказала догадку Муумина и запнулась.
— Кого? Я тебя спрашиваю, Муумина! Ты сама их тогда видела?
— Нет, но в ауле все говорили, — поправилась она, вспомнив, что ведь отец не велел ей ничего рассказывать людям.
— Их похоронили?
— Да! Ой, как же я заговорилась и совсем позабыла об овцах! Где их теперь найти…
— А много у тебя овец, пастушка?
— Три барашка и один козел.
— Не богато, но мы их разыщем. А я позабыл о своем друге.
— Разве с тобой еще кто-нибудь был?
— Да, мой верный конь! — И Хасан, заложив пальцы в рот, протяжно свистнул, на что его лошадь тотчас ответила ржанием и примчалась к хозяину.
Добрый у Хасана из Амузги конь, и красавец. Хасан нашел его беспомощным жеребенком, отбившимся от табуна в Волчьем ущелье, и спас от волков, которые готовы были растерзать его, — одного волка кинжалом заколол, а другого руками задушил. Жеребенок был похож на белое облако. Хасан выходил его, и вот каким он теперь стал красавцем. Многие смотрели на коня с завистью, хвалили. Даже слепой, говорят, как-то воскликнул: «Вы посмотрите на его ноги, какие они стройные. А вглядитесь в глаза! Как они горят!..» — «Да, но ты же слепой, — ответили ему, — откуда все знаешь?» — «Разве надо видеть, чтобы знать, что у хорошего коня, как и у прекрасной девушки, глаза должны быть как звезды, а ноги стройными?»
Не однажды пытались угнать этого коня, но то он сам спасался от конокрадов, то Хасан из Амузги спасал его.
Одному отъявленному конокраду из аула Кадар как-то раз удалось увести коня. Хасан услышал топот копыт за воротами и понял, что произошла беда. Он в ярости вскочил: что делать? Попросил у соседа лошадь и помчался за конокрадом. И, конечно, он думать не думал, что сможет на соседской кляче догнать своего лихого скакуна. Не радость, скорее обида обожгла сердце Хасана, когда он почти поравнялся с вором.