Тайна Самаэля
Шрифт:
– Девяносто миллионов? – переспросил я в замешательстве.
– Так говорят древние тексты. И хотя Венера считалась его любимым творением, он создавал её для себя и своей жены. Вы ведь знаете, что Венера – вторая планета Солнечной системы, она совершает оборот вокруг Солнца за 224,7 земных суток? Лучшая видимость Венеры приходится на период незадолго до восхода или сразу после заката Солнца. Потому её называли Вечерней и Утренней звездой, или Денницей. Со временем это имя стало ассоциироваться с самим Самаэлем. Да и Люцифером он стал в определённых кругах – «Носителем света», покровителем Востока.
– Востока? – озадаченно переспросил я, чувствуя, как его слова цепляются за воспоминания.
– На востоке
Услышав это, я резко встал, не веря собственным ушам. Эти истории, похожие и в то же время чуждые мне, я уже слышал от Бекзода Хисамиевича и старого мичмана Ивана Корветова – только изложены иначе, проще, без такой мистической глубины. Мне они тогда показались пустыми разговорами, чем-то вроде историй соседа, с которыми я не особо считался. Но теперь, когда Каюмов пересказывал их заново и добавлял древние связи с мифами, я словно смотрел на всё под новым углом. Слова профессора проникали сквозь привычные стены скепсиса, зарождая во мне почти болезненное ощущение – как будто вдруг оказались правдой древние мифы, на которые раньше я смотрел лишь как на забавное чтиво.
Каюмов продолжал рассказывать, и мне всё сильнее казалось, что стою на пороге неизведанной вселенной, полной древних тайн, о которых говорят одни и те же слова, но теперь я воспринимаю их иначе – с неясным трепетом и даже страхом перед тем, что могу открыть.
Каюмов вздохнул и внимательно посмотрел на меня, словно собирался еще раз подчеркнуть значимость своих слов.
– Вот именно, Самаэль – это первое имя Сатаны, а «Сатана», как написано в пророчестве Исаии, означает «Светоносный». Это имя стало привычным для людей, которые также называют его демоном, тёмным ангелом, падшим ангелом, мятежником, князем тьмы. Но среди ангелов, и врагов, и соратников, его называют по-другому – его собственным именем. Поэтому и я буду употреблять его имя при разговоре с вами – Самаэль.
– Самаэль… – пробормотал я, пока Каюмов продолжал.
– Евреи называли его «малах а-мавет» – Ангел Смерти. В «Каббале» его считают главным правителем Пятого Неба и одним из семи регентов мира. В «Ялкут Шимони» он упомянут как ангел-хранитель Исава, а в «Мишне» – как ангел-хранитель Эдема. В каббалистических трактатах он также носит титул князя злых духов, воплощающих человеческие пороки. Имя Самаэля иногда путают с Камаэлем, архангелом Божиим, чьё имя означает «Тот, кто видит Бога». Но Самаэль, – его взгляд стал сосредоточенным, – он один из семи архангелов, среди которых Анаэль, Гавриил, Михаил, Орифиил, Рафаил и Захариил.
– Гм, – отозвался я с сомнением. Я не возражал – просто не понимал, какое это имеет отношение ко мне. Но Каюмов не останавливался.
– После изгнания Самаэля из Эдема, Господь изменил облик Венеры. Он обрушил на неё солнечные протуберанцы и лишил её магнитного поля. В результате планета так сильно разогрелась, что океаны испарились, оставив пустынный, выжженный пейзаж. Водяной пар Венеры унесло в открытый космос под действием солнечного ветра, а ныне планету окружают облака серной кислоты. Атмосферное давление на Венере – в 92 раза больше, чем на Земле, температура достигает почти пятисот градусов по Цельсию, что даже превышает температуру поверхности Меркурия, хотя Венера от Солнца дальше. Парниковый эффект, создаваемый плотной углекислотной атмосферой, превратил её в настоящий Ад. Так что Геенна Огненная, как и говорили пророки, не на Земле, а на Венере. Именно там теперь находится резиденция Самаэля и его падших соратников. Там, где невозможна человеческая жизнь…
Каюмов остановился, чтобы дать мне осмыслить его слова. Я только тяжело вздохнул, потрясённый таким необычным толкованием природы Венеры.
– Именно туда Господь сказал: «Отыдите от меня, проклятые, в огонь вечный,
– Аггелы? – переспросил я, недоумевая.
– Да, это более точное произношение, – пояснил он. – Хотя привычнее нам стало говорить «ангелы». Исаия так писал: «Как упал ты с неба, денница, сын зари! разбился о землю, попиравший народы. А говорил в сердце своём: «взойду на небо, выше звёзд Божиих вознесу престол мой и сяду на горе в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему». Но ты низвержен в ад, в глубины преисподней».
Эти строки, произнесённые Каюмовым негромким голосом, буквально звенели в ушах, словно доносились откуда-то издалека, из другой эпохи.
Я внимательно слушал и не перебивал, хотя сомнения разъедали меня изнутри. Интерпретация астрономических фактов через призму религиозных мифов была для меня чем-то совершенно новым. Все мое научное естество протестовало, хотело рассмеяться или вставить саркастичное замечание, но я сдержался. Каюмов всё же заслуживал уважения. Да и его напарник Ибрагимов, ученый до мозга костей, тоже повернулся к мистике и вере, оставив за спиной научный атеизм. Пожалуй, у каждого свой путь – кто к Богу, а кто, возможно, к ереси.
Но когда он процитировал пророка Исайю, что-то зацепило меня. Эти строки я уже слышал, давно, на борту подлодки от моряков. Сидя в тёмном отсеке, я часто смотрел на Венеру, мерцающую над горизонтом, словно маяк во тьме – тогда она казалась мне символом надежды и ускользающего покоя. Теперь я снова слышал этот же библейский текст, но в совершенно новом контексте.
Не сдержавшись, я тихо произнес рубаи Омара Хайяма:
«Ад и рай – в небесах», – твердят ханжи,
Я, в себя заглянув, убедился во лжи:
Ад и рай – не круги во дворе мирозданья,
Ад и рай – это две половины души».
Профессор Каюмов удивленно взглянул на меня.
– Тимуржан, вы знаете рубаи великого Хайяма?
– Я знаю не только его рубаи, – отмахнулся я, краем глаза глянув на часы. Было уже половина десятого вечера. Пора было уходить: на улице уже стемнело, и звезды светили ярче обычного. Луна освещала город мягким, приглушённым светом, фонари разрезали тьму, а свет фар переплетался, будто шпаги фехтовальщиков. Сквозь открытое окно доносился тополиный пух, вызывая аллергическую реакцию у кого-то в комнате – послышалось приглушенное чихание.
– Вы сами ответили на вопрос вечности, – тихо произнес Каюмов. – И зло, и добро, ад и рай находятся внутри нас. Но есть силы, которые мечтают о мире однополярном, где ночь и тьма будут властвовать во всей Вселенной…
– Вы говорите то же, что я слышал от Бекзода Хисамиевича, но я не понимаю, о чём вы! – с отчаянием воскликнул я.
Каюмов снова усмехнулся, и взгляд его устремился куда-то за пределы комнаты, как если бы он хотел разглядеть далёкие просторы космоса.
– Тогда перейдём к Марсу. Современные марсоходы и спутники собрали достаточно данных, чтобы подтвердить, что более трёх с половиной миллиардов лет назад там существовали условия, схожие с земными. Четвёртая планета Солнечной системы, по массе всего 10,7% от Земли, получила своё имя в честь римского бога войны Марса, которого греки называли Аресом. Но по мнению некоторых специалистов, это имя стоит за Архангелом Михаилом, командующим Армией Эдема и соперником Самаэля. Михаил и Самаэль когда-то были близкими друзьями, – добавил Каюмов, – и в честь Михаила Самаэль назвал эту планету, расположив её после Земли. Но их дружба обратилась в вечное противостояние. С тех пор они стали врагами, стремящимися уничтожить друг друга. Смерть им недоступна, но они могут причинять физический вред, мешать друг другу на всех уровнях. Этим они, по сути, и заняты по сей день.