Тайна седьмого уровня
Шрифт:
Впрочем, особо акцентировать на этом внимание было некогда: на меня самого перли аж двое, причем первый уже целился ребристым затыльником откинутого «акаэмовского» приклада мне в голову. Что за дурной тон – ведь мы даже еще не знакомы… О времена, о нравы! Ладно, хрен с тобой, прочь буржуазные условности – позволив ему вложить в удар достаточную для моей цели силу, я уклонился в самый последний момент – сталь ствольной коробки даже слегка обожгла щеку – и, поднырнув под автомат, рывком развернул разогнанное инерцией тело спиной к себе.
Левая рука привычно поймала локтевым сгибом ничем не защищенную вражескую шею, правая скользнула
Спусковой крючок привычно просел под пальцем и… ничего не произошло! Б…!!! Ты что ж, дурак, на боевой операции оружие на предохранителе держишь?! Вот, блин, попался же противничек… Ладно, план «б». Я выдохнул, задерживая дыхание, и опрокинулся назад, заваливая так подставившего меня «противничка» на себя и от обиды коротким рывком ломая ему шейные позвонки. Больше я ничего сделать не успел – в тот момент, когда я пребольно приложился спиной об пол, на меня (точнее, на нас) разъяренным медведем обрушился проживший уже на несколько секунд дольше положенного второй номер. Обрушился – и тут же попытался плашмя звездануть меня автоматом по башке – «семьдесят четвертый» лязгнул об бетон совсем рядом, опасно рядом, я бы сказал. Вот же далась им сегодня моя голова!
Однако пора заканчивать – долго вожусь, как сказал бы все тот же уже упомянутый раньше Жора Герасимякин, а не то и вправду рискую получить черепно-мозговую травму на всю свою короткостриженую голову.
Не дожидаясь, пока он занесет оружие для нового удара, я нащупал наконец треугольничек предохранителя и опустил его вниз. Рывком высвободив левую руку, сорвал с его лица противогаз и оттолкнул в сторону. Ровно настолько, чтобы освободить и чуть приподнять автомат. На этот раз «калаш» не подвел и короткая, привычно гулкая очередь избавила меня от давящего сверху груза… и необходимости продолжать дальнейшую борьбу. С такого расстояния его не мог бы спасти никакой бронежилет, даже знаменитая «четверка»… Все!
Слева дважды плюнул свинцом капитанский ПСС (удачи, коллега), и в начинающем ощутимо резать глаза дыму что-то глухо упало. Немного в стороне длинно, не меньше чем в полмагазина, выругался «калаш», только непонятно чей: то ли Вовчиков милицейский трофей, то ли АКМ кого-то из группы захвата. Пули звонко сыпанули о борт вагона, ему ответили – так же длинно и скандально, позабыв, похоже, про приказ о захвате живыми. Одна из смертоносных шальных пчел зло клюнула бетонный пол в полуметре от меня и, подняв облачко пыли, с визгом срикошетила вверх. Перебьем же друг друга, идиоты!
Избавившись наконец от второго тела, я вместе с автоматом откатился в сторону и залег за кучей какого-то металлического хлама, выискивая в клубах рукотворного тумана цель. Нашел – мелькнула светлая штормовка капитана, сцепившегося с одним из нападавших – похоже, «броники» группы захвата оказались ПСС не по зубам.
Приподнявшись на локте, я аккуратно выцелил прикрытую бронежилетом камуфлированную спину и, чуть приподняв ствол, выстрелил одиночным. Попал. Извини, Серега, попачкал тебя немного, но сейчас не до этого…
Больше мое участие не понадобилось – возле вагона еще пару раз ударил очередью АКМ, я вскинул было автомат, но в прорези прицела появился выскочивший из дыма натужно кашляющий Вовчик. Лицо спецназовца было пурпурно-красным, но не от крови, как мне сначала показалось, а от дыма: наглотался, бедняга, мне еще повезло.
Я призывно махнул им с капитаном рукой и на всякий случай указал на окна: хоть по пути сюда я и не заметил ни одной особо удобной позиции, снайперов все же следовало опасаться. Особенно теперь, после нашей, как я понимаю, победы. Временной, увы, победы. Кстати, а где, интересно, Штырь? Неужели…
Наш четвертый боевой брат обнаружился сам – раненый, но живой. Штырь сидел под заляпанной кровью стеной, к которой его отбросило пулями, и судорожно кашлял, из последних сил пытаясь сдержаться – кашель доставлял ему боль. В этом коротком, едва ли продлившемся больше двух минут бою ему повезло меньше всех – если мы отделались лишь царапинами и синяками, то он ухитрился поймать целых две пули – в грудь и в ногу. Это было плохо, очень плохо – что такое серьезно раненный товарищ в диверсионной группе, главный конек которой – скорость, мы все хорошо представляли, даже недавно рассуждавший о наших с ним несходных боевых специализациях капитан. Впрочем, обсудить это – равно как и перевязать раненого – мы не успели: «загонщики» быстро уяснили, в чем дело и почему изнутри никто не выходит, и снаружи вновь хрипло залаял «матюгальник»:
– Повторяем, мы не хотим вашей смерти, вы нужны нам живыми! Предлагаем сдаваться и выходить. Еще раз повторяем: мы знаем, кто вы и откуда. И если вы профессионалы, то должны понять: уйти вам все равно не удастся. Вся территория окружена, выезды перекрыты. Вы нужны нам живыми, но если этого потребует обстановка, мы будем вынуждены уничтожить вас!
И, словно в подтверждение последней фразы (именно «словно» – не думаю, что они стали бы делать это специально – слишком дешевый трюк), над самой крышей прогрохотал вертолет, судя по звуку – боевой, не транспортник.
– «Стафайся и фыхоти, отфашный рюськи зольдат, мы путем дафать тепе мноко гарячий пища и мьяхкий постьель…» – зло буркнул капитан. – Хоть бы что-то оригинальное придумали.
– Что, например? – Вовчик разорвал оболочку нашедшегося у моих запасливых коллег ИПП [15] и склонился над раненым товарищем: что бы ни говорили «снаружи», повязку нужно было наложить как можно быстрее: ранение в легкое – штука паршивая. Спасибо хоть дым благодаря выбитым окнам уже почти выветрился – могу себе представить, каково ему было кашлять.
15
ИПП – армейский индивидуальный перевязочный пакет.
Капитан не ответил, с тоской глядя, как спецназовец задирает окровавленную футболку, открывая взгляду небольшое входное отверстие, при каждом выдохе пузырящееся розовой пеной, – и неожиданно обратился ко мне:
– Майор, все равно ты вроде за главного: что делать будем?
Я пожал плечами: интересно, какого ответа он от меня ждет? У нас целая куча вариантов, аж три штуки: сдаваться, что глупо, идти на прорыв – с раненым – почти нереально – или… Или оставить Штыря прикрывать наш отход и отвлекать внимание – столько, сколько сможет. Работай я сейчас со своим отрядом– пришлось бы поступить именно так. Вот только, прежде чем принимать решение, нужно кое-что уточнить.