Тайна шести подков

Торин Владимир

Гораций Помпео поставил чемодан на пол и достал из внутреннего кармана пальто небольшой чехол черной кожи. Открыв его, он извлек одну из восьми хранившихся там продолговатых склянок и вытащил пробку.

Склонившись над изуродованным телом Труффо, он аккуратно перевернул склянку. Из нее вылез тонкий, с волосинку, червь. Упав на развороченное лицо карлика, червь, извернувшись, проник в приоткрытый рот Труффо.

Гораций Помпео отошел на пару шагов и замер в ожидании.

Не прошло и минуты, как изломанное тело карлика дернулось. Окровавленные руки, хрустя вправляемыми суставами, уперлись

в пол, а затем Труффо поднялся. Представлял он собой весьма отталкивающее зрелище: скрюченный, весь в крови, проломленная голова в шлеме с плюмажем лежит на боку, из шеи торчат обломанные кости хребта.

Карлик открыл глаза и уставился на Помпео. В его взгляде застыло непонимание.

— Ты думаешь, Гораций, это вообще можно… привести в порядок? Ладно еще коротышка, но жонглера, напомню тебе, разорвало на куски.

Помпео улыбнулся, оценивающе глядя на окровавленную оболочку, занятую паразитом.

— Думаю, здесь нужен доктор. Я знаю того, кто нам поможет — если мне не изменяет память, в Фли живет тот, кто сможет сделать из этой рвани что-нибудь приемлемое. Местные называют его Лоскутником. Нужно найти его… Думаю, скоро мы снова увидим труппу на ногах. — Помпео обвел манеж насмешливым взглядом. — Правда, полагаю, Лоскутнику понадобится очень много ниток…

Чемодан вздрогнул и качнулся. На его крышке прорезались шесть черных глаз. Из днища вылезли четыре щупальца. Развернувшись, Ззаберох пополз к барьеру манежа.

— Ты куда?

— Проголодался, — не поворачиваясь, ответил чемодан-монстр. — Отправлюсь в город, кого-нибудь поймаю.

— Ты ведь ел в поезде, — осуждающе сказал Помпео.

Чемодан забрался на барьер, оставляя за собой блестящий склизкий след.

— Это было давно. Я снова хочу есть. Не беспокойся, на этот раз я буду осторожнее. Отойду подальше от цирка, чтобы не бросить на тебя подозрение.

Клацнули, откинувшись, защелки, крышка чуть приоткрылась, и из багрового чрева мимика вылетел покрытый слизью синий детский башмачок.

— Знаешь, Гораций, — сказал мистер Ззаберох, — мне уже нравится этот город. Здесь столько вкусных людишек. Любопытных людишек… Кто-то непременно попытается заглянуть в якобы забытый кем-то на улице чемодан…

— Скоро нам не придется осторожничать, — заверил его Помпео. — Не придется искать кого-то. Они сами к нам пойдут.

— О, жду с нетерпением, — сказал монстр, прикидывавшийся чемоданом. — Жду с нетерпением.

Эпилог.

Эпилог

Полли чувствовала себя совершенно разбитой. Она сидела в трясущемся кэбе, который вез ее домой, и глядела в окно.

Экипаж ехал… кажется, по Бремроук. Она не была уверена — да и улица тонула в тумане так, что разобрать удавалось лишь комки света плафонов горящих по раннему времени фонарей на столбах. Время едва подползло к половине седьмого, и Тремпл-Толл еще не успел проснуться — по городу расхаживали лишь почтальоны, доставляя утренний выпуск «Сплетни»— только отпечатанный и еще теплый…

— Проклятая газета… — прошептала Полли, увидев в тумане фигуру в темно-синем форменном пальто и фуражке. Она знала, как именно выглядят сейчас передовицы

газет в сумке у почтальона.

Полли скрипнула зубами от негодования.

«В ТРЕМПЛ-ТОЛЛ НАЙДЕН ЖУТКИЙ МОНСТР!!!»— кричащий заголовок точно взбудоражит весь Саквояжный район — в этом не было сомнений.

Она во всех красках представила, как газета опускается в почтовый ящик или пролазит в щель для корреспонденции в двери какого-нибудь мистера Саквояжника. Как мистер Саквояжник берет ее и отправляется завтракать. Но стоит мистеру Саквояжнику опуститься на стул за кухонным столом и бросить один лишь взгляд на передовицу, как он тут же начисто забывает и о тостах с маслом, и об омлете, и о паре яиц всмятку.

Еще бы! Ведь именно на это и рассчитывал самый прожженный газетчик «Сплетни». Бенни Трилби так и сказал Полли:

— Нам нужно, чтобы они все забыли о том, что произошло ночью, мисс Трикк. Нам нужно, чтобы они переключили свое внимание на что-то более животрепещущее, чем судейский бридж!

Главный судья Сомм проиграл. Подчистую. Когда стало ясно, что его обыгрывает главный судья с Набережных господин Китчинсли, трансляцию по радиофорам прервали. А потом… потом началось то, что в среде газетчиков называлось «заметанием под ковер».

Господин Сомм не желал, чтобы общественность в Тремпл-Толл узнала о его провале, и велел освещавшему игру Бенни Трилби, отвлечь эту самую общественность. Ну а для последнего все вышло довольно удачно — ведь когда он явился в редакцию, его уже ждал «сюжетец», благодаря которому никто и не вспомнит ни о каком бридже.

Из Больницы Странных Болезней пришло сообщение о том, что туда был доставлен жуткий монстр — Человек-блоха. Никто в больнице не знал, откуда Человек-блоха взялся в городе, но, учитывая, что он был обнаружен в черном особняке на Трубном пустыре, ходило мнение, будто монстр — очередное порождение безумия злодея Горемычника, томившееся в подвальных клетках долгие годы и вот наконец выбравшееся на свободу.

Человек-блоха был на грани смерти, изувечен до состояния мокрого пятна, но пока жив. Доктор Грейхилл, взявший на себя «лечение» этого жуткого пациента, сообщил, что в полдень в хирургическом театре будет проведена операция, на которой соберется весь врачебный свет Габена…

Да уж, вот это новость так новость. Какой там бридж!

Но мало того, что Бенни Трилби получил подобный сюжетец, не ударив палец о палец, так его в редакции ждал еще один подарочек.

— Проклятый Бенни Трилби… — прошептала Полли.

Она всю ночь, с самого своего возвращения из цирка, провела за печатной машинкой. Не обращая внимания на боль во всем теле, на усталость и на храп ночного пересыльщика мистера Рэдби, спящего на стуле у труб пневмопочты, она печатала свою статью. Свою первую настоящую статью!

Полли в мельчайших подробностях, опуская лишь то, что было связано с Зубной Феей, описывала журналистское расследование, которое началось с «ловкачки из квартала Странные Окна», методично перенося эту странную и местами жутковатую историю на бумагу, упоминая каждый свой шаг, каждую найденную улику. Блошиные подковы, «Тингельтангель», цирковые метки, встреча с Бетти Грю, вокзал и цирк — все это обретало вторую, чернильную, жизнь.