Тайна шести подков
Шрифт:
Повсюду в холле были следы произошедшего здесь сражения. Кое-где на стенах виднелись пропалины от взрывов и дырки от пуль, мебель была разломана, посреди холла на полу лежала громадная разбитая люстра. Большие напольные часы замерли на боку, циферблат и механизм был покорежен, рядом валялся маятник — судя по положению стрелок, часы встали ровно в полночь.
— Ой, что это? — спросил Джон, стукнувшись обо что-то башмаком, и тут же поднял свою находку.
Черный шар едва умещался в руке констебля, по центру в нем зияло крошечное круглое отверстие.
Полли вздрогнула.
— Очень осторожно
— Но что это?
— Неразорвавшаяся фитильная бомба.
Констебль потрясенно распахнул рот и поспешно сделал то, что велела его спутница.
— И глядите под ноги — здесь может быть какая угодно дрянь.
Джон кивнул и крепче сжал свою дубинку.
Озираясь по сторонам, они обошли груду обломков, которая некогда представляла собой круглый стол и граммофон, и оказались у основания лестницы.
Констебль вопросительно глянул на Полли, она кивнула, и они двинулись наверх.
Стены вдоль всей лестницы были завешаны картинами — с них на Полли и Джона Дилби скалилось какое-то жуткое черное животное. Оно отдаленно походило на собаку, но при этом обладало круглыми выпученными глазами, пастью, полной длинных острых клыков и вздыбленной шерстью. Нет, это определенно была не собака.
— Кажется, Горемычник души не чаял в этом монстре, — прошептала Полли. — Собачники — что с них возьмешь…
Джон поежился и бросил взгляд назад — ему вдруг почудилось, что уродливый питомец все еще где-то здесь и наблюдает за ними…
Лестница привела констебля и его спутницу в широкий коридор-галерею. По сторонам него стояли большие аквариумы — все они были разбиты, на полу громоздились кучи битого стекла, среди которых белели скелеты зубастых рыб-удильщиков. Между аквариумами лежали груды разломанной мебели. Ножки шкафов, диванчиков и стульев были выполнены в виде резных щупалец спрута.
«Видимо, его гостей все это нисколько не смущало, — подумала Полли. — Как можно было не замечать подобных жутких деталей интерьера? Тут же буквально все вопит о том, что с хозяином что-то нечисто…»
Галерея упиралась в очередную лестницу. На стенах здесь также висели картины, но вместо питомца на них всех был изображен бледный черноволосый мальчик. Ребенок выглядел жутко: он был мертвенно-бледен и худ, вокруг его глаз залегали черные круги — судя по виду мальчика, все детство он провел в подвале.
«У Горемычника был сын? — подумала Полли. — Или это сам Горемычник?»
Поднявшись по лестнице, констебль и девушка вышли в еще один коридор.
Узкая дорожка ковра тянулась мимо распахнутых дверей. Между ними стояли мраморные постаменты — некогда на них красовались бюсты, но сейчас все они были расколочены и лежали на полу. Темно-красная ткань обивки стен в некоторых местах висела лоскутами. Тут и там виднелись следы, оставленные взрывами бомб, — черные пятна и полосы на стенах и ковре, закопченные обломки, в которых совершенно не угадывалось, что за предметы были уничтожены, гарь и пепел. Весь коридор был засыпан револьверными гильзами.
Полли походя заглядывала в комнаты — пыль и паутина не могли скрыть стоявший там разгром: вывороченный паркет, разбросанные книги, разломанные механизмы, повсюду лежали покореженные автоматоны — судя по частично сохранившимся ливрейным фракам, жилеткам и
— Куда дальше, мисс Трикк? — едва слышно произнес Дилби, когда они дошли до конца коридора и увидели, что тот разделяется на два одинаковых прохода.
Полли кивнула на проход слева, и они пошагали по нему, ступая по почти полностью сожженному ковру. Все стены этого коридорчика скалились длинными тонкими иглами.
— Думаю, это иглы из ловушек Занозы, — с дрожью в голосе пояснил Джон.
— Занозы?
— Миссис Кроукло, приспешницы Горемычника. Констебль Лоусон рассказывал, что прежде, чем ее убили, она забрала с собой дюжину констеблей. Хотя мне кажется, он преувеличивает — судя по тому, как восторженно старик о ней говорит, думаю, он был в нее влюблен. И тем не менее кому-то из служащих Дома-с-синей-крышей здесь все же досталось…
Дилби ткнул на стену. Там, меж игл, зияло пустое место, по форме напоминающие человеческую фигуру — Полли даже боялась подумать, что стало с теми, кому не посчастливилось столкнуться с оружием приспешницы Горемычника.
«Будем надеяться, что все ловушки уже сработали», — подумала она — в подушечку для иголок ей превращаться сегодня совсем не хотелось…
Коридор окончился тупиком. Дверь в глубине его была приоткрыта.
Полли, подняв револьвер кивнула констеблю. Тот шумно проглотил вставший в горле ком и осторожно толкнул дверь.
В комнате, как и во всем доме, никого не было. Место это походило на курительный салон в каком-нибудь джентльменском клубе. В центре стояли шесть кресел, между ними на полу вместо ковра лежала темно-серая шкура какого-то животного. У каждого кресла разместился небольшой столик на колесиках, на всех столиках лежали перевернутые сигарные коробки и разбитые винные бутылки. Повсюду в помещении в беспорядке валялись газеты, и Полли предположила, что это место было для хозяина чем-то, вроде читальной комнаты.
Стерев пыль с одной газеты, она прочитала:
«ПРОФЕССОР ПОГОДНИК СХВАЧЕН!!!
Сегодня на рассвете Гилберт Думдеррош, также известный, как “Профессор Погодник” был арестован в своем логове на маяке “Рейнлайтром”. Прежде, чем его схватили, он убил четверых констеблей, еще трое ранены. Профессор пытался сбежать на дирижабле, но тот был подбит и потерпел крушение на острове Эринс. Полиции удалось поймать безумного гения прежде, чем он скрылся. “Генератор Ливней”, с помощью которого Профессор Погодник намеревался утопить Габен, был захвачен. Ведутся розыски и обезвреживание всех “Ливень-станций” на аэробакенах над Тремпл-Толл.
Спешим сообщить жителям города, что дождей больше можно не бояться и…»
Остальная часть статьи скрывалась под бурым пятном, и прочитать ее было невозможно. Впрочем, Полли и не собиралась.
Оглядев напоследок читальную комнату, она кивнула Джону на дверь, и они пошагали обратно.
Второй проход привел их к еще одному тупику и очередной двери. Сказать, что та была распахнута, было бы не совсем верно: сорванная с петель, дверь лежала на полу.