Тайна Спящей Охотницы
Шрифт:
— Наверно, от него, — кивнул Кит и не выдержал. — У нас еще легенда есть…
Кит замолк, заколебался…
— Ну! — строго велел прапрадед.
Теперь Кит наклонился ближе к недальнему родичу, сглотнул всухую и сказал:
— Вроде из Германии он родом был…
Петр Андреевич совсем не удивился и не отшатнулся. Только собрался весь, свел брови.
— Так и думал, — мрачно и мужественно кивнул он. — Вот оно. Сходится. Немец, значит… Только матери потом копились одна за другую наши, да?
И вздохнул,
— Ох, какая война у нас, Никита… — с болью вздохнул он. — Ох, какая большая. Тройная война!
— Как это, «тройная»?! — изумился Кит.
— Одна вот здесь. Сам видишь. Огромная. Народная… с немцами нынешними бьемся, — железно чеканил Петр Андреевич. — И нам с тобой — это особо тяжкий груз. А другая-то — еще огромнее… хоть, может, без таких страданий и крови, как ныне… да только огромнее, понимай как знаешь. Там она вся! В ней, как понимаю, смысл и судьба не то, что страны нашей… и даже шара земного, а всего мироздания решается.
И обоими указательными пальцами указал вверх и немного в стороны, как бы охватывая этим простым углом весь невидимый сейчас небосвод.
— …и разобраться в ней, кто враг, а кто свой, немыслимо живому человеку, никакого размаха ума не хватит, — добавил Петр Андреевич, поводил взглядом по дощатому потолку, словно выискивая что-то, и шумно, безнадежно выдохнул.
Там, на потолке, как бы секретничали огромные тени прапрадеда и праправнука…
— Это точно, — искренне и безоговорочно согласился Кит.
— …Не разберешься, пока в третьей войне врага не отыщешь и не победишь его, — подкинул предок новую загадку.
— Это какого? — осторожно спросил Кит, видя, что прапрадед ждет вопроса.
— Какого — сам должен определить, — вроде как и не ответил прапрадед, хотя и сказал свои слова очень веско. — А война-то эта — здесь.
И побарабанил пальцами не по сундуку, а по груди своей… получалось, по сердцу.
Уже бывали у Кита такие приливы злости — в минуты всяких непонятностей и неразберихи. И всяких непоняток, от которых крыша едет.
— Я вам нашего общего предка сдал, а вы мне хоть это… намекните, кто к вам приходил оттуда. — И Кит повторил жест двумя указательными пальцами. — Мне тоже разобраться надо.
Петр Андреевич помрачнел, потяжелел, нахмурился.
— Не «к вам», а ко мне… Это ты мне, что ли, прапрадеду родному, как чужому выкаешь? — наехал он на потомка.
Кит понял ошибку… Одного своего деда он не помнил — мамин папа жил в Краснодаре и умер, когда внуку его было пять лет, а другого деда, особо важного, папиного папу, он и вовсе не застал.
— Ну, дед! — взмолился он. — У меня тоже такая война — мозги на вынос. Не знаешь, от кого бежать. Может, от того, что ты сейчас скажешь, что-то прояснится. А то нас за зомби держат, злость берет, честное слово!
— Это еще что за снедь, бомби-жомби эти?! — изумился прапрадед.
И
И предок впечатлился…
— Надо ж какая зараза еще на свете заведётся! — хлопнул он себя по колену…
…но не поддался.
— Однако не похоже, чтоб те нас за кукол держат, — покачал он головой и снова поводил взглядом по потолку. — Иначе серой бы от них воняло, как от чертей.
— От кого? — подловил предка Кит.
Петр Андреевич еще хорошенько похмурился, пожался, повздыхал прежде, чем решиться.
— Ладно, двум смертям не бывать, а на семь бед — один ответ, — махнул он рукой, оцепенел на миг, огляделся опасливо и… что?
Что-что! Снова застучал ногтями по сундуку.
— Расскажешь — сказка выйдет, — начал он с предупреждения. — Я ведь, как немец попёр на нас прошлым летом, так голову сломал. Извелся весь в мыслях: раз у меня ложки… а то и ломы в руках гнутся, коли рассержусь, и иголку патефонную я безо всякого станка пальцами, как цигарку, слепить способен, так должен же я что-то такое придумать, чтоб и мессеров да хенкелей без зениток валить… чтоб крылья у них обвисали на дистанции и винты плавились на лету. Да ведь руками до них не дотянешься… И тут однажды словно заснул на работе, заготовку испортил, зато, как есть, озарение нашло! Прямо увидел, как древние говорили, на воздусях перед глазами эту самую браслетку. И как сделать её и из чего. Такой сплав свинца, почти как в типографиях для шрифтов… Эх, недаром алхимики в древности чуяли, что из свинец в золото можно перелить!
Я и попробовал. Рискнул, можно сказать. Сварганил образец по руке, пошел на задний двор, где у нас ЗИС, развороченный фугасом, ржавеет. А дальше что? Вообразил, что не ЗИС это, а танк немецкий… фрицами погаными нашпигованный. И прёт он меня и на мою Отчизну. Да только руку поднял. Сверкнуло — чуть глаза не выжгло. А грузовичок-то даже не разлетелся. А что с ним стало, догадайся-ка?
Кит недолго думал.
— Испарился, да?
Прапрадед даже как будто расстроился от такой догадливости потомка, но тут же сообразил:
— А ты на чём пробовал?
— Не я, — честно признался Кит. — Папаня. Он на бутылках…
— На бутылках? — свел брови предок. — Пьёт, что ли? Таким манером с пьянством борется?
— Не, давно не пьёт, — гордо ответил Кит. — Он это, минералку испаряет.
— Надо же, баловство какое! — все равно осуждающе усмехнулся предок. — Что с художника взять-то… А мне тогда за мои художества… Завскладом стукнул на меня тут же. У него глаз завидущий, он за мной потащился глянуть, чего это я на задний двор намылился. А как полыхнуло-то, так он, обделамшись, побежал. Меня уже через час прямо от станка забрали. Куда, смекаешь?