Тайна старинного портрета
Шрифт:
Тайна старинного портрета
Формирование характера зависит от окружения в которой рождается и живет человек. Автор на собственном опыте постарался рассказать, как происходила его жизнь в сельском социуме с ранних лет, взросление и формирование характера в разных жизненных ситуациях, от детского садика, школьных лет и в период учебы в авиационном институте.
Книга 1. Безответная Любовь
Персонажи их имена и фамилии вымышлены, что предусмотрено автором, так как истории списаны из жизненных ситуаций, совпадения имен в изложении случайны....
Пролог
В мглистой синеве безоблачного неба медленно, расправив крылья, парит высоко над землей сокол. Зоркому глазу птицы открываются бескрайние просторы расстеленной внизу равнины. Глубокая морщиня оврага тянется внизу с востока на запад, разрезая разноцветный покров обработанных полей и тянется до небольшой возвышенности, на которой в синем серпантине просматриваются крыши домов и купол старинной церкви. Там село Шпитьки, в котором располагается колхоз миллионер «Большевик», а пространство полей – это угодья колхоза.
Глава 1. Депутат
В воздухе стоял пряный аромат трав. Легкий ветерок, чуть, чуть касаясь, ворошил верхушки высокой сочной травы. Перебирал листики на стеблинках, и от этого казалось, что травинки шепчутся между собой о сказочном заветном таинственном, спрятанном в их непроходимых чащах. Вот бы залезть туда, в зелень этих «джунглей», стать хотя бы на мгновение таким как труженик муравей, помочь перетащить муравью «большущую» в три его роста стеблинку. Затем влезть по скользкому блистающему, словно лакированная жердь, стеблю к роскошному цветку клевера и вкушать вместе с пчелой нектар. Вдруг с басовитым жужжанием казалось не от куда возник над цветком черным комочком мохнатый шмель. Закружил над цветком клевера, как бы прицеливаясь на розоватый бархат бутона. И вот уже деловито, с легкостью передвигая неуклюжее кудлатое тело от кувшинки к кувшинке цветка, с наслаждением вкушает сладость нектара и не видит, что за шмелем наблюдает внимательный взгляд, с любопытством за его шмелиным завтраком. Да и как тут увидишь, когда глазами мальчишки смотрит само небо, такие они синие-синие, или это шмелю чудятся два синие цветка, что повернули к нему свои цветочные головки под легким вздохом лета. Русая голова мальчика, замерла в зарослях разнотравья, заколдованная увиденным таинством природы. Широко открытые глаза смотрят на нетронутую красоту трав, на суету озабоченных насекомых, на деревя старого колхозного сада и внезапно встречаются с небом. Мальчик прилег на спину. Ему хотелось взлететь журавлем в синий бескрайний простор, взглянуть с высоты на родное село Великановка, на сад, в котором он сейчас лежит, на пасеку, на старинный парк, на свой дом, что стоит вот тут рядом, лишь перелезть через забор и перейти дорогу. Солнце тем временем поднимается все выше и выше. Утренние краски постепенно теряют свой сверкающий разноцветьем оттенок, превращаясь в блеклые и тусклые тона. День запылал жарким дыханием, прохладу спрятав в тенистые места под фруктовые деревя сада и липы старинного парка. В эту обеденную пору на солнце становилось невыносимо от жарких его лучей и лежать уже в духоте трав, где расположилась по-хозяйски жара не было мочи. С неохотой, оторвавшись от приютившей утренней прохлады на зеленом пахучем травяном ковре, мальчишка поднялся и медленно побрел по мякоти трав в сторону хозяйского домика пасеки. Стройные ряды ульев с обтекаемой крышей, аккуратными рядами расставлены по огороженной территории забором из длинных двух жердей по периметру, прикрепленных к столбикам. Мальчишка перемахнул через эту незамысловатую ограду и по протоптанной пасечником тропинке мимо гудящих пчелами улей, подошел к окну хозяйственного домика. Пчелы не нападали на пришельца, было для них понятным по их ведомым знакам, что этот малыш свой среди пчелиных семей. Деловито парнишка заглянул в окно домика. Сквозь стекло большого окна на дощатый пол подал сноп солнечного света, оставляя отпечаток аккуратных квадратов оконной рамы с шевелящимися на полу тенями листвы. В притул к подоконнику приставлен стол, выполняющий роль одновременно и стола, и для столярных работ верстака. За столом-верстаком сидит пожилой мужчина. Он держит в руках толстую книгу и внимательно читает сквозь спущенные на нос круглые очки. Шаги мальчишки заставили мужчину оторваться от чтения и посмотреть на дверь. На пороге появился русый мальчишка и сразу ощутил смолистый терпкий запах свежей сосновой стружки, смешанной с пряным ароматом пчелиного воска, который исходит от рамок, навешанных на стенах комнаты. Обстановку подсобки пасечника дополняла печка, выложенная до самого потолка. В углу размещена центрифуга с отполированной металлической ручкой, за которую, наверняка надо крутить, чтобы под напором центробежных сил выплескивался из сот мед на стенки центрифуги, стекая по ним вниз в сборный сосуд для меда.
– Здравствуйте дедушка! – поздоровался мальчишка.
– А, это ты Валик, ну заходи, заходи, – сказал пасечник добрым мягким голосом.
– Дедушка, а пчел пора уже смотреть?
– Так, уж росы сошли, надо было ранше прийти, сынок. – Настоятельно заметил пасечник.
– Да я и так рано пришел. – оправдался мальчишка.
– Ну, ничего, – хитро улыбаясь сказал дедушка, – а я тебе
Пасечник кряхтя поднялся с табуретки, подошел к центрифуге и вынул рамку с наполненными сотами меда. Отрезал острым, как бритва специальным для этого ножом, аккуратный и большой кусок сот, сказал:
– Бери кружку и набирай быстрее воды из ведра. – Кладя сочный кусок сот мальчику на салфетку возле кружки.
Валик, взяв со стола тяжелую медную кружку, зачерпнул из ведра холодной чистой родниковой воды, взял сочные соты и с аппетитом откусил. Мед таял во рту и был на много вкуснее за того меда, который надо было просто черпать просто ложкой с посуды. Мальчик вынимал со рта собранные из откусанного куска сот аккуратные жеванные кусочки и складывал в ведро, куда старик собирал разные куски воска, для того чтобы сплавить в достаточные восковые слитки и поменять их на восковые пластины в виде заставок рамок в ульях, с заранее сделанной разметкой шестигранниками для будущих пчелиных сот. Наевшись меда, мальчишка делал два, три глотка воды и снова ощущал медовый голод. И так, вкушая, малыш ел и ел до тех пор, пока старик не сказал:
– Ану покажи живот?
Мальчишка задрал высоко рубашонку и демонстрируя живот, почему-то ставший вздутым, и круглым, твердым как барабан.
– Ого?! – вопросительно глядя на гостя, сказал, – Так тут уже мед стал выходить? – ощупав вздутие шершавой ладонью. Не хорошие мысли зароились в голове малыша:
«А может я объелся и у меня стался заворот кишок?!» С тревогой хотелось спросить у старика об этом, но смелости не хватило, и вместо этого решил отвлечь пасечника от и себя от этой затеи вопросом:
– Дедушка, а, что это у вас такая кружка необычная, как великанский обрезанный охотничий патрон из меди?
– Почему не обычная? – старик взял в руки кружку и стал рассматривать, поднеся ближе к глазам.
– Ну такая вот, как и маленькая, а тяжеленая? – в глазах у пасечника засветилось вместе с улыбкой любопытство, и малыш решил продолжить, – Вот у нас кружка и большая, и одновременно легкая?
– Ну так-то ж у вас, а то у нас, – пасечник взял со стола толстую книгу, углубился в чтение. Мальчик рассматривал книгу, исписанную коричневыми старинными буквами на прочной желтоватой бумаге в старинном кожаном переплете с потрескавшейся кожаной обложкой некогда инкрустированной драгоценными камнями, с кожей выдранными с из мест крепления, но обложка оставалась еще целой и прочной со следами красной краски на ней. Старик давал понять, что разговор окончен, но малышу хотелось поговорить еще и он продолжал, задавать свои вопросы:
– А, что это вы читаете? – с любопытным азартом спросил старика.
– Что, что читаю? Э-э, это тебе сынок еще рано знать. – Пасечник закрыл книгу и положил ее на край стола. Потом поднялся с табуретки, внимательно разглядывая начерченные карандашом под линейку прямые линии на подоконнике. Тень от рамы окна в это время совпала с одной из линий. Удовлетворенно крякнув, старик сказал:
– Ну от уже и дамой пора собираться?
Мальчику стало жаль того, что пасечник почему-то не пожелал с ним разговаривать, пугает его чрезмерным аппетитом к меду, который вышел уже на поверхность, как бы появляясь на животе. Валик наконец-то понял, что ему пора уже идти и не ждать того, что скажет пасечник, и он быстро, не прощаясь, сиганул за дверь подсобки. Пробежав по вспаханном от сорняков саду фруктовых деревьев, остановился у забора, ограждающего колхозный сад. Задумчиво, посмотрел по сторонам, быть может кто из заблудившихся детей в саду может его увидеть, и никого не обнаружив быстро задрал рубашку до самого подбородка. С усиленным вниманием осмотрел свой живот. И не обнаружив ничего подозрительного, с облегчением выпустил из легких воздух, опустил рубашонку, и хотел уже перелазить через высокий забор, как мелькнула мысль: «Ого, так тут уже мед стал выступать на животе …»; не выходило с головы замечание пасечника. И парнишка снова задрал рубашонку, повернулся к солнцу, и еще внимательнее рассмотрел свой живот. Но, кроме маленьких блестевших на солнце блесточек пота меда нигде не было. «Так значит старик меня обманул, – с обидой подумалось мальчику, – никогда больше не пойду к пасечнику» – твердо решил он. Но, не ходить до колдовского жужжания пчел, запаха воска, сладости свежего из сот меда, и запахов источающей канифоли со свежей снятой рубанком сосновой стружки; он уже не мог. Как не мог не чувствовать красоту, которую вдыхал в дыхании утреннего ветерка, в трепетании листья в саду на фруктовых деревьях, в ароматах цветков, росших повсюду. По среди комнаты стоит округлый стол, убранный белоснежной скатертью. За столом с ложкой в руке Валик. В дверях комнаты показалась стройная женщина с добрым лицом. Мальчик повернул голову к ней, спросил:
– Мам, а кто такой пасечник?
Женщина недовольно повела плечами, затем сказала:
– Ты лучше спроси у бабушки?
Бабушка в это время вынимала с горячей печи печными вилами горшок с борщом.
– Бабушка, а кто такой пасечник?
Бабушка выставила горшок на под печки, печные вилы поставила в угол у печи и повернула в сторону Валика изрытое глубокими морщинами лицо с вечно трепещемся подбородком.
– Это же Федось Кузьмич, дьячок!
– Бабушка, а бабушка, а что такое дьячок?
– Это тот, кто в церкви псалтирь читает, вот пойдем со мною в воскресенье, там и увидишь!
Бабушка была у Валика его наилучшим другом. Всегда защищала от соседских детей, и от злых нападок расстроенной на работе матери, которая свои неурядицы с сослуживцами часто незаслуженно вымещала на сыне. Мать часто ругала и бабушку, коря ее за излишне заступничество, считая, что дитя должно учится себя защищать, не понимая того, что этим отталкивает сына от себя. В такие минуты остро Валику ощущалось одиночество, и желание иметь сильного друга рядом с собой. Таким другом и защитником была для него бабушка. Однажды, как всегда утром, когда не требовалось холить в детский сад, Валерка после завтрака вышел во двор. Стоял чудесный утренний день, светило еще не злое солнце, разбросав свои ласкающие лучи на зелень трав в седых космах обильной капели рос и сверкающих в лучах, как ожерелья на отяжелевшей от росы траве. На кустах смородины вызревали налитые плоды, кое где еще зеленые и еще не вкусные, а на росшей у забора малине уже было чем полакомится сладковатыми плодами, и Валик решил покушать малиновых плодов, подошел к малиннику.