Тайна Святой Плащаницы

Наварро Хулия

Тщедушный человечек отвел женщин в отдельное помещение.

— Подождите здесь, — сказал он и затем поспешно проводил мужчин к деревянной, богато украшенной двери. Открыв одну из ее створок, он пропустил вперед Зафарина и его отца.

— Ты провалил это дело!

Голос Аддая отразился эхом от заставленных полками с книгами деревянных стен. Зафарин опустил голову, будучи не в силах скрыть выражение боли, мучившей душу. Его отец сделал шаг вперед и бесстрашно посмотрел на Аддая.

— Я дал тебе двоих своих сыновей. Оба были мужественными

и принесли себя в жертву уже тем, что согласились, чтобы им отрезали языки. Они ничего не смогут сказать Господу Богу в день Страшного Суда. Наша семья не заслуживает твоих упреков. Уже несколько веков лучшие из нас посвящали свою жизнь Иисусу, нашему Спасителю. Но мы всего лишь люди, Аддай, всего лишь люди, поэтому у нас не всегда все получается. Мой сын считает, что среди нас есть предатель, который знает, когда мы намереваемся ехать в Турин, и в курсе всех твоих планов. Зафарин умен, и ты это знаешь. Ты сам обещал, что он, так же как и Мендибж, поступит в университет. Причина неудач — здесь, Аддай, и тебе нужно найти среди нас предателя, который появился в нашей Общине, наверно, уже давно. Именно этим и объясняется тот факт, что мы до сих пор терпим неудачи, пытаясь вновь обрести то, что по праву принадлежит нам.

Аддай слушал, оставаясь абсолютно неподвижным, и лишь его взгляд был полон с трудом сдерживаемого гнева.

Отец Зафарина подошел к столу и положил перед Аддаем пачку бумаг, состоящую более чем из пятидесяти листов, исписанных с обеих сторон.

— Возьми, здесь описывается все, что произошло. А еще мой сын излагает здесь свои подозрения.

Аддай даже не взглянул на бумаги, положенные перед ним отцом Зафарина. Он поднялся и стал, молча ходить взад-вперед по комнате. Затем он решительным шагом подошел к Зафарину, поднял руки и сжал кулаки, словно собирался ударить Зафарина по лицу, но затем опустил руки.

— Ты знаешь, что означает этот провал? Пройдут месяцы, многие месяцы, а может быть, даже годы, прежде чем нам удастся предпринять новую попытку! Полиция проводит детальное расследование, некоторые из наших могут попасть ей в лапы, и, если их заставят говорить, что тогда?

— Но они не знают правды, они не знают, ради чего они все это делали… — вмешался отец Зафарина.

— Замолчи! Что знаешь ты сам? Наши люди в Италии, в Германии, в других странах знают то, что им необходимо знать, и, если они попадут в руки полиции, их заставят говорить, и тогда могут добраться и до нас. Что мы тогда будем делать? Все вырежем себе языки, чтобы не предать нашего Господа?

— Если это произойдет, значит, на то будет воля Божья, — твердо сказал отец Зафарина.

— Нет! Это не будет Божьей волей. Это будет лишь следствием неспособности и глупости тех, кто не в состоянии выполнить его волю. И моя вина в том, что я не сумел подыскать лучших людей для выполнения воли Иисуса.

Дверь открылась, и тщедушный человечек ввел двух молодых людей — также в сопровождении отцов.

Расит,

второй немой, и Дермисат, третий немой, стали обниматься с Зафарином, несмотря на гневный взгляд Аддая.

Зафарин не знал, что его товарищи уже приехали в Урфу Аддай приказал родственникам и друзьям держать язык за зубами, чтобы эти трое не виделись друг с другом вплоть до этого момента.

Отцы Расита и Дермисата по очереди высказались в защиту своих сыновей, прося у Аддая понимания и милосердия.

Аддай их почти не слушал. Он с рассеянным видом думал о чем-то своем, в его взгляде читалось отчаяние.

— Вам нужно очиститься от греха, который вы совершили по отношению к нашему Господу, провалив порученное дело.

— Тебе мало того, что наши сыновья пожертвовали своими языками? Какое еще наказание ты хочешь им придумать? — отважился спросить отец Расита.

— Ты смеешь мне дерзить?! — крикнул Аддай.

— Боже упаси! Ты знаешь, что мы верны нашему Господу и что мы подчиняемся тебе. Я лишь прошу тебя о сострадании, — ответил отец Расита.

— Ты — наш духовный пастырь, — осмелился вмешаться отец Дермисата. — Твое слово — закон, и твоя воля исполняется, ибо ты — представитель Господа на земле.

Они опустились на колени и начали молиться, склонив головы. Им оставалось лишь ждать решения Аддая.

Вплоть до этого момента те восемь человек, которые с самого начала находились в комнате Аддая, не промолвили и слова. По знаку Аддая они поднялись и перешли в другую комнату. Аддай последовал за ними, чтобы обсудить, какое решение нужно принять.

— Ну, так что? — спросил Аддай. — Вы верите в то, что среди нас есть предатель?

Гробовое молчание этих восьмерых вывело Аддая из себя.

— Вам что, нечего сказать? Вам нечего сказать после всего, что произошло?

— Аддай, ты наш духовный пастырь, избранный нашим Господом. Это ты должен наставлять нас, — сказал один из людей в черном.

— Только вы знали об этом плане. Только вы знали наших связных. Кто предатель?

Восемь мужчин обеспокоенно зашевелились, глядя друг на друга и пытаясь понять, является ли вопрос их пастыря риторическим или же он их на самом деле обвиняет. Они вместе с Аддаем были опорными столпами их Общины. Они принадлежали к древним родам, верным Иисусу, верным его городу, верным его завету.

— Если кто-то нас предал, он умрет.

Это заявление Аддая испугало присутствующих, ибо они знали, что он способен пойти и на такую меру. Их духовный пастырь был благочестивым человеком и жил скромно. Каждый год он неизменно постился в течение сорока дней в память о том, как Иисус постился в пустыне. Он всегда помогал тем, кто обращался к нему: содействовал в поиске работы, или же ссужал деньгами, или же становился посредником в улаживании семейных раздоров. Он умел быть убедительным. Его уважали в Урфе, где его знали как защитника людей, а потому признавали его авторитет и считались с ним.