Тайна Святой Руси. История старообрядчества в событиях и лицах
Шрифт:
Относительно спокойное существование обители омрачали конфликты с духовными и светскими властями. Священники Синодальной церкви обвиняли староверов в «совращении в раскол» окрестного населения, а чиновники — в укрывательстве беглых помещичьих крестьян.
В1738—1744 годах против обители велось дело Тайной канцелярии. В марте 1739 года на Выг прибыла следственная комиссия. Настоятель по совету братии укрылся в одной из келий, но его нашли и, заковав в железо, взяли под стражу.
Дело Тайной канцелярии закончилось благополучно для пустыни. Но Семен вышел из-под ареста полубольным: «Он вельми стал
Пережитые волнения и тяжкое заключение подорвали силы Семена. Вскоре он совсем слег и скончался 25 сентября 1740 года.
Перу Семена Денисова принадлежат более ста сочинений, удивляющих разнообразием. Тут и произведения уставного характера, и многочисленные проповеди, и поздравления, и надгробные слова, и послания. Вместе с братом он участвовал в написании прославленных «Поморских ответов» — своеобразного старообрядческого катехизиса.
Крупным самостоятельным сочинением Семена является «Виноград российский» — свод житий старообрядческих мучеников. Собирая материал для этой книги, Денисов обращался не только к документам, но и к народной памяти. Если же сведений не хватало, то сочинитель вдохновенно заполнял пробелы ярким риторическим узорочьем.
Вершиной творчества Семена Денисова бесспорно является «История об отцах и страдальцах соловецких», написанная «по умолению отец, паче же по принуждению брата Андрея». Эта книга посвящена знаменитому «соловецкому сидению» — восьмилетнему героическому сопротивлению братии Соловецкого монастыря, отказавшейся принять реформы патриарха Никона и сохранившей верность церковной старине, царским войскам, посланным для ее покорения и усмирения.
Это эпическое сочинение на протяжении нескольких веков оставалось одной из любимейших книг староверов, о чем свидетельствуют многочисленные издания и рукописи «Истории», дошедшие до наших дней. Можно смело утверждать: старообрядческая литература не создала произведения лучшего, чем «История об отцах и страдальцах».
В этой книге соединяются две древние литературные традиции: православная церковная агиография и северная народная словесность. Это сочинение сродни не только житиям святых, но и поморским былинам-старинам. Торжественный слог Денисова — дитя не только риторического художества, но и природного северного красноречия, ведь «у наших поморов слово слово родит, третье само бежит» (Борис Шергин).
И пишет Семен не условным книжным стилем. Язык Денисова — явление первородной мощи. Его стиль близок не только «плетению словес» древнерусской литературы, но и речи поморов, потомков вольных новгородцев, заселивших пятьсот лет назад Белое море. Язык Денисова древен и чист по складу своему, по ритму, по выразительности.
Остается лишь сожалеть, что такой язык непонятен и недоступен большинству наших современников. Увы, ныне, как никогда, актуально печальное наблюдение Белинского о том, что «славянские и вообще старинные книги могут быть предметом изучения, но отнюдь не наслаждения, что ими могут заниматься только ученые люди, а не общество».
Опубликовано: газета «НГ-Ех libris» (приложение к «Независимой газете»), 2012, № 35 (668).
Церковная реформа патриарха Никона и царя Алексея Михайловича не только расколола русский народ на никониан и староверов, но и разделила самое старообрядческое движение на «традиционалистов-оптимистов» поповцев и «радикалов– пессимистов» беспоповцев.
В конце XVII в. по всей Руси, независимо друг от друга, разные проповедники учили о наступлении «последних времен», воцарении «всепагубного антихриста» и прекращении церковных таинств.
В среднем Поволжье с такой проповедью выступили Козьма Андреев († 1716) и Козьма Панфилов († 1714). Их учение было просто: «Благодати Божией несть ни в церквах, ни в чтении, ни в пении, ни в иконах, ни в какой вещи, все взято на небо». Оба проповедника погибли в застенках Преображенского приказа («политическая полиция» XVIII века).
Их последователи составили особую беспоповскую секту — нетовщину (Нетовское согласие). Название согласия происходит от слова «нет», так как, по учению нетовцев, в мире нет ни истинной Церкви, ни истинного священства, ни истинного богослужения. Иногда нетовцев называют «спасовцами» (Спасово согласие), так как они «надеются на одного Спаса».
В Поморье схожее учение проповедовал Игнатий, иеродиакон Соловецкого монастыря (| 1687). Он верил, что миром правят антихрист и его слуги, «угодник любимый — Алексей (Михайлович) и советник его лукавый — Никон».
Официальная Церковь, утверждал иеродиакон, не Церковь, но «лукавое сонмище и ересям всеприятелище, римскому костелу соединение». Поэтому Игнатий отвергал крещение и все таинства по новому обряду, перекрещивая никониан, переходивших в старообрядчество.
Сходного мнения придерживался и Феодосий Васильев (1661–1711), основатель беспоповского Федосеевского согласия, одной из крупнейших старообрядческих деноминаций дореволюционной России.
Феодосий происходил из захудалой ветви рода князей Урусовых. Его дед, Евстратий, обеднев в годы Смуты и потеряв всех родственников, переселился из Москвы в Великий Новгород. Отец Феодосия, священник Василий, служил при церкви св. Никиты Новгородского в Крестецком Яме.
После смерти Василия прихожане ходатайствовали перед новгородским митрополитом Корнилием, чтобы Феодосий был рукоположен в священники на место отца. Но митрополит «за младость» удостоил Феодосия только диаконского сана.
Молодой диакон показал себя ревнителем церковных реформ и преследователем староверов. Однако под влиянием неких «боголюбивейших мужей» Феодосий переменил свое отношение к старообрядчеству.
В 1690 г. он отрекся от диаконства и был перекрещен. Вместе с Феодосием перекрещивание приняли его жена, два брата, сын Евстратий и маленькая дочь. Вскоре Феодосий стал активным проповедником беспоповства в Новгородском и Псковском краях. Он учил, что «антихрист царствует в мире ныне, но царствует духовно в видимой Церкви… Все таинства ее истребил и всякую святыню омрачил».