Тайна трех
Шрифт:
– А ты участвуешь? С огромным кактусом в цветочек? – предположила я самое очевидное.
Разве есть еще ученики со стопятидесятилетним вымирающим кактусом в домашнем парнике?
Макс нервно хохотнул в голос, покачиваясь туда-обратно на высоком барном стуле.
– Участвую, – недовольно покосилась на него Алла, – в категории «Наука».
– Сестренка… – повис теперь Максим на плечах Яны и Аллы, вставая между ними, – твой проект, – сомкнул он указательный и большой палец на манер дегустатора, рассказывающего
Макс посмотрел на меня, ища поддержки или одобрения, ведь больше никто из присутствующих не велся на его кривляние и актерское мастерство.
– Боже сохрани, господи помилуй раба твоего Максима, – застонала Алла, сбрасывая руку брата. – Прекрати это. Молю, прекрати такое поведение!
– Или что? Подаришь мне ландыши? – подмигнул он мне.
Ландыши? На что это он намекает? Или просто пытается выбесить набожную конгениальную сестру, за счет научных открытий которой он сам имеет все это?
– Идем, Яна, – потянула Алла ассистентку вверх по лестнице в сторону своей комнаты, – я передам отцу новые законченные уравнения.
Как только они удалились, лицо Максима изменилось. Он перестал дурачиться и строго на меня посмотрел:
– Ты хочешь выиграть в конкурсе «Сверх», Кирыч? Скажи, хочешь или нет?
– Ну… да. Конечно. Любой вуз и десять миллионов. Это бы… изменило мою жизнь.
– А куда ты хочешь поступить?
– Туда, где пишут предсказания для китайских печенюшек.
– Шутишь? – улыбнулся он, перестав на мгновение расчесывать руку. – Печенюшки с предсказанием?
– Обожаю их. А еще… Еще я обожаю искать ответы, Макс. На загадки прошлого. В моей семье сотни тайн. Мне бы разгадать хоть парочку, – вздохнула я, – но пока ответы нахожу только в печенюшках.
– Тогда учись на следователя. Будешь как Мод Вест.
– Как кто?
– В тысяча девятьсот пятом она открыла первое детективное агентство и стала его хозяйкой. Ее называли Видоком в юбке. Переодевалась то мужчиной, то бродягой, чтобы дела раскрывать. Влезала в скандалы, шпионила, жила на острие ножа, что в те годы не каждая могла себе позволить.
Я почти рассмеялась, дотягиваясь до кухонных ножей на магнитной полоске. Взяв один, приблизила лезвие прямо к глазам.
– Всегда хотела научиться метать ножики. И стрелять. Но предки не разрешили.
Максим обошел меня со спины и вытянул мою руку, распрямив ее в локте, прицелился и опустил подбородок мне на плечо, чтобы сравняться в росте.
– А куда я должна попасть?
– Не думай, просто чувствуй. И цель притянет оружие сама.
Он дважды приподнял мой локоть, выбирая, в какой стороне искать достойную цель.
– Готова? – навел он кончик ножа на полку, уставленную фотографиями в тяжелом серебре фамильных рамок.
– Не уверена, что смогу. Это же люди.
– Просто фотки.
– И кого ты видишь целью? Не говори, что сестру, – ужаснулась я от мысли, что мы воткнем нож в фотографию Аллы.
– Закрой глаза, – натянул он мой согнутый локоть, шепча прямо в ухо, – выпрямляй и бей!
Все было сделано правильно, и нож угодил бы в самое яблочко, но я не смогла разжать ладонь, не смогла отпустить рукоять, и ножик упал нам с Максимом под ноги, загрохотав по булыжникам.
Я нагнулась за лезвием, рассматривая, не повредилось ли оно. Максим оказался напротив и его глаза блеснули в отражении. Красным, алым, кровавым.
– Твои глаза, – опустила я лезвие, – что это с ними?
Белки его глаз затянулись выпуклой алой паутиной.
– Что?..
Взяв его за руку, я почувствовала, как похолодела его кожа. Он тут же стряс мое прикосновение, словно я была присосавшейся к его не защищенному комбинезоном телу пиявкой из парника Аллы.
Ринувшись к зеркальной поверхности духовки, Максим принялся оттягивать веки, проверяя свои глаза.
– Твою ж… – резко обернулся он и начал срывать с петель створки кухонных ящиков.
– Максим… что происходит? Лекарства? Что ты потерял? Мне позвать на помощь?
– Кира, – обернулся он, держась руками за столешницу между нами, – уходи…
Максим наконец-то нашел, что искал. Под мойкой стояли плотные ряды одинаковых стеклянных бутылей без подписи. Вырывая из них серые пробки, Максим начал глотать содержимое, проливая на одежду.
– Уходи, Кира! – выкрикнул он, наконец оставив бутылку в покое. – Здесь не на что смотреть…
– Что? Нет! У тебя же приступ!
Максим не отпускал руки от висков. Его лицо перекашивала судорога боли, зубы чуть не прокусывали губы.
– Да что за фигня… – рухнул он на пол, проводя руками по рассыпанным сахару, соли и перцу, – череп… раскалывается.
– Яна, Алла, – закричала я в проем лестницы, – помогите! Алла, где вы?!
– Кирочка, – бежала Алла вниз, сжимая в руках исписанные гусиным пером листы, – что случилось? Что ты кричишь?
– Максим упал! Он покраснел, выпил из какой-то бутылки, схватился за голову и рухнул. «Скорую»! Нужно «Скорую» вызвать!
Алла замерла у основания лестницы. Она крестилась и беспомощно озиралась по сторонам.
– Я вызову, – обогнула ее Яна, опускаясь возле Максима на корточки. – Максим Сергеевич, вы меня слышите? – отодвигала она его зрачки. – Он в сознании. Дышит. Помогите перетащить его на диван.
Хрупкая Алла держала одну только ногу, а мы с Яной тащили Максима, подхватив под руки.
– Что произошло? – спрашивала Яна, набирая номер. – Как он упал?
– Сначала его глаза покраснели, – вспоминала хронологию, – потом он выпил из бутылок под раковиной.