Тайна тринадцатого апостола
Шрифт:
— Вот именно, несколько тысяч долларов — внушительная сумма. Такие траты впрямь оправданны?
На этот раз ректор повернулся к тому, кто задал вопрос:
— Брат мой, эта сумма просто смешна в сравнении с выгодой, которую она может принести. Я полагаю, можно говорить не о тысячах, а о миллионах долларов. Если все сложится так, как задумано, мы наконец получим средства, необходимые для осуществления нашей миссии. Помните, как внезапно разбогатели тамплиеры? Так вот, у нас есть надежда припасть к тому же источнику. И мы сможем добиться успеха там, где они потерпели поражение.
— А что с плитой в Жерминьи?
— Я к этому и веду. Это открытие прошло бы незамеченным, если бы отец Андрей не проведал
— Об этом вы уже говорили.
— Когда отец Андрей был в Риме, из его слов стало понятно, что он уловил некую связь между теми разрозненными сведениями, которыми обладал. Все это очень опасно, и неизвестно, к чему может привести. Наш Союз основан святым папой Пием V, — ректор поклонился пустому трону, — именно затем, чтобы не позволить ни малейшему пятну или даже тени коснуться памяти и образа Учителя. — И он поклонился распятию. — Любой, кто пытался даже помыслить об этом, был уничтожен. Чаще всего вовремя, но иногда — слишком поздно, и это порождало чудовищные беспорядки, причиняло немало страданий: вспомните Оригена, Ария или Нестора, многих других… Мои люди сделают все необходимое: плита из Жерминьи будет надежно укрыта от чужих взглядов.
Собравшиеся облегченно вздохнули.
— Однако у нас появилась другая проблема, тесно связанная с первой, — продолжал ректор.
Некоторые из присутствующих, не удержавшись, повернулись к нему.
— Покойный отец Андрей обзавелся, можно сказать, учеником. С ним сдружился один из монахов того же аббатства, преподаватель схоластиката, и похоже, что он тоже проникся идеями несчастного отца Андрея. Возможно, это ложная тревога, вызванная донесением отца настоятеля аббатства. Один из студентов, посещающих курс экзегезы, который ведет этот преподаватель, некто отец Нил, сообщил, что последний высказывал по поводу Евангелия от Иоанна суждения, идущие вразрез со святой доктриной. Принимая во внимание сложившуюся обстановку, отец настоятель счел уместным незамедлительно известить нас.
Братья насторожились: Евангелие от Иоанна имело самое прямое отношение к их миссии, и дело требовало самого пристального рассмотрения.
— Конгрегация должна следить за тем, чтобы преподаватель — богослов не допускал вольностей, толкуя священное писание. И этот монах будет не первым, кого призовут к порядку.
Если бы кто-то наблюдал за происходящим, он почувствовал бы, как усмехнулись собравшиеся.
— …но обстоятельства сложились исключительные. Отец Андрей был высокообразован и одарен острым, пытливым умом. Сам он уже не сможет причинить вреда, но что он успел передать своему ученику, отцу Нилу? Судя по донесению отца настоятеля, их связывала тесная дружба, что для аббатства и само по себе явление прискорбное. Иначе говоря, вопрос в том, заразился ли отец Нил теми же пагубными идеями? У нас пока не было способа выяснить это.
Один из братьев приподнял сложенные руки:
— Скажите, брат ректор, этот отец Нил… Ему, случаем, не приходится тоже путешествовать Римским экспрессом?
— Разумеется, это можно было бы устроить. Но о втором самоубийстве в том же аббатстве нечего и думать. Тут уж нам не убедить ни французское правительство, ни общественность. Однако же дело не терпит отлагательства. Этот монах регулярно читает лекции и, похоже, решил поделиться со студентами некоторыми своими выводами. Что это за выводы, мы не знаем, но не стоит рисковать; кардинал возлагает большие надежды на схоластикат монастыря Сен-Мартен и хочет, чтобы он был совершенно безупречен.
— Что вы предлагаете?
Ректор сел, спрятав руки в рукава стихаря.
— Пока не знаю. Необходимо, и притом немедленно, выяснить, что известно этому монаху, и, если он еще не докопался до чего-то серьезного, нужно выяснить, до чего он способен дойти своим умом. Я буду держать вас в курсе.
Он выдержал паузу, устремив напряженный взгляд на распятие, на слоновой кости которого темнела кровь. Следующий вопрос был потруднее, и приступать к нему следовало с большой осторожностью.
— Ни один из вас не знает ничего или почти ничего о брате, сидящем рядом. Таким образом, лишь на меня одного ложится тяжелая обязанность оберегать наш Союз.
Ректор Союза Святого Пия V назначается пожизненно. И только он один знает имена остальных одиннадцати братьев. Они же знают лишь его одного. Когда он чувствует приближение кончины, то сам избирает своего преемника среди братьев. Начиная с 1570 года большинство ректоров были достаточно благоразумны, чтобы умереть до наступления старческого слабоумия. Подчас, конечно, приходилось помогать тем, кто дорожил своей жизнью больше, чем служением Учителю. Дееспособность главы Союза находилась под неусыпным контролем Одиннадцати. И сам ректор, в свою очередь, следил за тем, чтобы никто из братьев не нарушал Устава. Если же такое случалось, то с провинившимся поступали вполне определенным образом. Для подобных случаев существовала особая процедура, которую и предстояло сейчас применить по отношению к одному из братьев.
— Как ни горько это признавать, но оказалось, что один из нас не способен более соблюдать наше главное требование — не разглашать информацию о делах Союза. Преклонный возраст, несомненно, притупил его бдительность.
Один из собравшихся вздрогнул, рукава стихаря соскользнули, обнажив костлявые руки со вздувшимися венами:
— Прикройтесь, брат! Итак, вам известен порядок. С сегодняшнего вечера мы все должны посвятить себя посту, молитве и суровому покаянию, как полагается перед тем, как один из нас завершит свои земные дела. Мы должны помочь нашему брату подойти к последнему порогу. Накануне следующего собрания объявляется строжайший пост, а с этого дня самобичевание хлыстом во время утреннего и вечернего чтения молитвы «Помилуй меня, Боже» или чаще. Ведь мы испытываем искреннюю привязанность к нашему брату, долгое время разделявшему с нами бремя ответственности, а теперь ему предстоит нас покинуть.
Кальфо не любил эту процедуру. Он устремил исступленный взор на распятие. С тех пор как он возглавил Союз, здесь еще и не такое происходило…
— Благодарю вас. Посвятим же оставшееся до следующего собрания время тому, чтобы тайно, но со всем усердием проявить любовь к нашему брату.
Братья встали и направились к бронированной двери в дальнем конце зала.
13
Евангелия от Матфея и Иоанна
Восходящее солнце пасхальной субботы коснулось черепицы крытой галереи вокруг имплювиума — мощеного камнем бассейна для сбора дождевой воды. Дом был построен в римском стиле, как и пристало жилищу богатого иудея. Домохозяин, измученный событиями двух последних дней, когда все надежды разом обратились в прах, присел на бортик бассейна и тяжко вздохнул. Иисуса выдали Пилату, вчера в полдень он был распят… это не просто удар, это кошмарное поражение.
Одиннадцать, словно перепуганное стадо, сгрудились в высокой зале. Надо идти туда. Собравшись наконец с духом, он стал медленно подниматься на второй этаж. Толкнул дверь — ту самую, порог которой Иуда переступил тогда, в четверг вечером. В просторной зале горел лишь один простой светильник. Он различил силуэты людей, сидевших на полу. Все молчали. Одиннадцать объятых ужасом галилеян, что прячутся здесь, — вот и все, что осталось от мечты о новом Израиле.
Один из них, отделившись от стены, приблизился к нему.