Тайна 'Тускароры'
Шрифт:
– Э, - сказал майор, - так ведь он...
– Выдумал все, хотите сказать.
– Еще бы...
– И чем же кончилась та история?
– спросил Волин, вставая.
– А тем и кончилась... Влепил я ему двадцать суток строгана, а потом отправил с заставы. Понимаете теперь, почему так отношусь ко всем этим разговорчикам о морских вездеходах... Лет пятнадцать прошло с тех пор, и я...
– Нет, не пятнадцать, - тихо сказал Волин, - девятнадцать лет прошло, как вы посадили меня на двадцать суток, товарищ майор Нестеренко. И, между прочим, напрасно
Волин помахал рукой оторопело глядевшему на него майору и быстро прошел к выходу. Через несколько секунд его высокая фигура уже плыла вместе с лентой посадочной дорожки к стеклянному зданию, где находились самолеты.
Некоторое время майор сидел неподвижно, сосредоточенно припоминая что-то.
– А ведь действительно он, - пробормотал наконец майор, потирая ладонью бритую голову.
– Мне он сразу показался чем-то знакомым. Ну и встреча! Через девятнадцать лет... Черт побери, надо было ему сказать, что он тогда легко отделался. Расхлебывать кашу мне пришлось, - майор помрачнел и налил коньяку.
Девушка-официантка подкатила столик-коляску. Стала убирать со стола.
Майор, насупившись, глядел на нее.
– Вам еще что-нибудь?
– спросила девушка.
– Нет, - буркнул майор.
– А хотя да... Вы случайно не знаете того высокого седоватого пассажира, который сидел со мной? Я заметил, вы все поглядывали на него.
Девушка улыбнулась:
– Знаю... Его многие знают... Я думала, вы тоже.
– Кто же он такой?
– Академик Волин - океанолог. Вот здесь о нем написано в газете. Его назначили председателем правительственной комиссии, которая будет вести спасательные работы на "Тускароре".
– Значит, Волин, - пробормотал майор. "
Ну конечно, Волин, - думал он раскуривая папиросу.
– Когда наш генерал, вместе с этим морским чертом адмиралом Кодоровым, песочили меня за Онекотан, адмирал упомянул про академика Волина. Я еще удивился про себя - однофамилец или родственник того парня. А это, оказывается, он сам и есть... Дела... Кандидаты наук из моих парней получались. Это я точно знаю. Но чтобы академик! Выходит вы, товарищ майор Нестеренко, и будущих академиков воспитывали".
Майор многозначительно кашлянул и подмигнул было официантке, но, вспомнив о двадцати сутках строгача, влепленных им будущему академику, снова помрачнел и покачал головой.
Кошкин строит гипотезы
В Петропавловском аэропорту Волина встретил Кошкин.
Уже рассветало. Низкие облака скрывали снежный конус Коряка и дымящуюся вершину Авачи. Ветер резкими порывами задувал с океана, нес в лицо мелкую дождевую пыль.
– К утру разгонит, - уверял Кошкин, семеня рядом с широко шагающим Волиным и стараясь попасть в ногу.
– Как долетели, Роберт Юрьевич?
– Превосходно.
– Без посадки?
– Да - прямой рейс. Шесть летных часов.
– Техника на грани фантастики, - восторженно объявил Кошкин, придерживая обеими руками шляпу, которую ветер так и рвал с головы.
– Есть что-нибудь новое?
– поинтересовался Волин, когда сели в машину.
– Абсолютно ничего, - сказал Кошкин и с места взял такую скорость, что Волина втиснуло в эластичную спинку сиденья.
Фонари по сторонам широкого шоссе слились в светящийся пунктир.
– Заседание обкома в десять ноль-ноль, - сказал Кошкин, стремительным виражом огибая автобус.
– У вас еще есть несколько часов. Самолет на Симушир заказан на четырнадцать ноль-ноль.
Волин бросил взгляд на спидометр. Стрелка подрагивала около ста пятидесяти. Кошкин был верен себе.
– Все члены комиссии приехали?
– спросил Волин, помолчав.
– Все, кроме профессора Анкудинова. Старик, как всегда, опоздает.
– А там, на Симушире, не удалось принять по радио... никаких сигналов?
Кошкин так удивился, что даже сбавил скорость до ста километров.
– С "Тускароры", Роберт Юрьевич?.. Вы еще ждете сигналов?
– А почему бы нет!
Кошкин дал газ, и стрелка спидометра сразу рванулась к ста семидесяти.
– Послушайте, не злоупотребляйте, - посоветовал Волин.
– Бетон мокрый. Скользко. Кроме того, тут, вероятно, попадаются регулировщики...
– Меня знают, - объяснил Кошкин, но все-таки убавил скорость до ста сорока.
– Нет, Роберт Юрьевич, никаких сигналов больше не было. В тот вечер передача оборвалась сразу, как ножом обрезали. И больше ни звука. Это все получилось мгновенно. Взрыв или...
– Передача оборвалась именно в тот момент, когда Савченко сообщил о фиолетовом свечении?
– Мы все дали в газеты абсолютно точно, - сказал Кошкин.
– В Совет Министров, вам в институт и в центральное информбюро дан абсолютно идентичный текст. Так приказал Лухтанцев. А текст передавал я лично.
– Кто принимал последнюю передачу с "Тускароры"?
– Марина Богданова - биолог наземной базы "Тускароры" на Симушире. Может, знаете?
– Нет.
– Она недавно работает. Совсем девчонка. Прислали после окончания института. Все просила, чтобы ее взяли вниз на станцию.
– Где она сейчас?
– Здесь, в Петропавловске. Ее тоже вызвали на заседание в обком.
– Это хорошо.
– А как вы думаете, Роберт Юрьевич, что могло произойти там, внизу?
– Не знаю.
– Ну, а все-таки, что вы предполагаете?
– Пока ничего...
– Э-э, - разочарованно протянул Кошкин.
– У нас тут уже у всех свои гипотезы. Лухтанцев, например, считает, что станцию сразу раздавило давлением воды.
– Вздор, - резко бросил Волин.
– Как вы сказали?
– удивился Кошкин, оторопело глядя на Волина.