Тайна 'Тускароры'
Шрифт:
– Знаю, - сердито сказал Кошкин, - до тысячи метров.
– А я уверен, - возразил Анкудинов, - что они запросто на четыре-пять тысяч метров ныряют. Вот они - настоящие разведчики глубин и, значит, наши союзники. А мы вместо того, чтобы использовать их, все еще спорим, глупее они нас или умнее. Вот так...
– Правильно, Иван Иванович, и я так понимаю. Значит, надо идти на глубину.
– Ничего ты не понял, Кошкин, - махнул рукой Анкудинов.
– Надо сначала решить проблему освоения дна мелководных морей и шельфа. Вот главная и основная задача ближайших поколений. Если докажем возможность
– Да я...
– начал Кошкин.
– Ладно, - сказал Анкудинов, поднимаясь со скамьи.
– Это так, к слову... Нашему академику можешь не докладывать. Он это от меня не раз слышал и с глазу на глаз, и на ученом совете...
– Да я...
– Знаю, знаю... Брюзжу от возраста... Как-никак восемьдесят три года, Кошкин. Ну, свежим воздухом подышали? Пошли теперь опять вниз, в шахту. Поговорили - и время прошло, а то ждать просто невмоготу было. Терпеть не могу слушать эти переговоры по радио. Все равно не поможешь, если там с ними что приключится...
– Что может приключиться, - возразил Кошкин.
– Роберт Юрьевич разрешил спуск по шахте только до ста пятидесяти метров. Так, небольшая рекогносцировка... Вот к вечеру подготовят батискаф. Роберт Юрьевич хочет сам погрузиться, чтобы осмотреть станцию снаружи. И меня взять обещал.
– Только тебя там и не хватало.
– А я не просто так, а как оператор. Я, Иван Иванович, эту систему батискафа как свои пять пальцев знаю.
– Ну, ежели как свои пять пальцев, значит, не годишься, - сказал Анкудинов, медленно спускаясь по ступенчатой бетонной дорожке ярко освещенного тоннеля.
– Что ты знаешь о своих пальцах кроме того, что их пять, что они короткие, волосатые, а на мизинце ноготь сломан? Чтобы управлять батискафом, надо знать анатомию и физиологию каждого нервного узла в его механизмах. А ты, наверно, даже не знаешь, сколько фаланг в твоих пяти пальцах.
– Сейчас сосчитаю... Тринадцать.
– Ну вот и неверно.
– А у меня, Иван Иванович, на указательном пальце левой руки одной фаланги не хватает. Краб клешней отстриг.
– Это как же тебя угораздило?
– Я еще мальчишкой был. Во Владивостоке. Ребята поймали здоровенного краба. Я хотел посмотреть поближе. А он хвать за палец... Сразу укоротил.
– Научил, значит. За науку, Кошкин, всегда платить надо. Так вот и с "Тускаророй"...
Они вышли из тоннеля, прошли по металлическим мосткам над пляжем и остановились у зияющей темной пасти шахты. Шахта уходила на глубину постепенно сужающейся наклонной горловиной. Снаружи казалось, что в ней совсем темно. Однако присмотревшись можно было разглядеть внизу, метрах в пятидесяти от входа, слабо освещенную площадку и на ней группу людей.
Придерживаясь за холодные влажные перила, Кошкин и Анкудинов начали спускаться по крутой лестнице к площадке, на которой находились люди. Массивные крепления свода поблескивали над головой, освещаемые тусклым светом электрических лампочек. Лампочки сидели между креплениями, будто в складках гигантского черного гофрированного воротника. Света они давали совсем мало и едва освещали бетонные ступени и металлические стены шахты.
– Опять снизили напряжение, - сказал Кошкин, осторожно спускаясь впереди Анкудинова.
– Что там у них с электроэнергией?
Вот наконец и площадка... Ее соорудили временно из металлических решеток, опирающихся на крепления стен. В нескольких метрах под решетчатым полом чуть слышно плескалась невидимая вода, заполнившая шахту.
Кошкин и Анкудинов подошли к темным фигурам, сгрудившимся вокруг радиоаппаратуры и приборов, расставленных прямо на решетчатом полу площадки.
– Возвратились, Иван Иванович?
– спросила одна из фигур, оглянувшись. Ну, что там хорошего наверху?
Кошкин узнал по голосу профессора Лухтанцева.
Анкудинов проворчал что-то неразборчивое.
– А у нас, знаете, новость, - продолжал Лухтанцев, не отрывая взгляда от панели с рядами разноцветных лампочек.
– Мой Розанов с помощником водолазом обнаружили внизу что-то любопытное. Сейчас к ним Роберт Юрьевич пошел.
– Как это "пошел"?
– сердито спросил Анкудинов.
– Куда пошел?
– Под воду... Надел скафандр и пошел...
– И вы его одного пустили?
– Он не один. С ним Марина Богданова. А всего их теперь там четверо.
– Где они сейчас?
– спросил Анкудинов, протискиваясь к столу с радиоаппаратурой.
– Розанов с водолазом на ста пятидесяти. А Волин и Богданова - вот смотрите, - Лухтанцев указал на экран небольшого локатора, - достигли стодвадцатиметровой глубины. Через несколько минут они встретятся.
– Роберт Юрьевич, дорогой, слышите меня?
– крикнул Анкудинов в микрофон.
– Слышу, Иван Иванович, - донеслось из переговорного динамика.
– Как дела?
– Пока все в порядке.
– Мариночка, - снова крикнул Анкудинов, - вы от него ни на шаг! А то он слишком резвый.
– Иван Иванович!
– с упреком в голосе сказал Лухтанцев.
– Чего Иван Иванович, - вдруг рассвирепел Анкудинов.
– Теперь помалкивайте, вы не должны были его туда пускать.
– Но позвольте...
– обиженно начал Лухтанцев.
– Чего еще вам позволить?
– Нельзя же так, здесь... младшие сотрудники, а вы, извините меня, крик поднимаете.
– Здесь, батенька мой, все свои: старшие, младшие, средние... Простите, конечно, ежели обиделись.
– Роберт Юрьевич - председатель комиссии и, раз он решил, я не имел оснований...
– Тьфу, - опять обозлился Анкудинов.
– Да я бы на вашем месте скорее сам пошел. И в конце концов этот ваш Розанов, он что, маленький, один не мог разобраться? А если так, не надо было его и посылать.
– Роберт Юрьевич предложил спуститься добровольцам. Розанов вызвался первым. Вы же знаете...
– Кажется, они уже встретились, - торопливо сказал Кошкин, выглядывая из-за спины Анкудинова, - если судить по экрану радара, они уже все вместе. Вот только куда девался четвертый?