Тайна ультиматума. Повести и рассказы

Ким Роман Николаевич

Супруги узнали, что иностранец — американский дипломат, изучает японское искусство эпохи Муромати и коллекционирует маски театра «Но». До того, как стать дипломатом, собирался писать рассказы по совету своего друга, писателя Стэнли Эллина.

Дипломат спросил супругов: читали ли они современных американских писателей? Муж ответил, что немножко читал и, между прочим, помнит страшный рассказ Эллина о ресторанчике для гурманов, где подавали блюда из человечины. А жена сказала, что читала журналы «Плэйбой» и «Ньюйоркер».

— Рассказ Эллина, запомнившийся вам, — сказал дипломат, — это лучший рассказ двадцатого века во

всем мире. А где вы работаете?

Супруги сейчас нигде не работали. Муж был учителем английского языка в одной школе около Токио, но был уволен за участие в забастовке, проведенной Всеяпонским союзом учителей. Он добавил с улыбкой, показав на шею:

— И выяснилось, что надо срочно делать операцию…

А жена сказала, что кончила педагогический институт в Осака, но из-за туберкулеза не смогла устроиться на работу по специальности, пришлось работать кельнершей в баре. Она улыбнулась.

— Меня тоже уволили. Из-за состояния здоровья.

Дипломат сказал:

— В Японии очень хорошая медицина. Славится на весь мир.

Около маленькой кумирни богини Лисицы путники остановились пообедать. Парень в кожаных штанах извлек из рюкзака алюминиевую коробку с рисом и кусочком кеты. Дипломат вынул из сумки виниловый мешочек с сандвичами, полноватый господин открыл консервную банку, вынул из кармана палочки и стал вытаскивать из банки стебельки спаржи. Высокий японец ограничился несколькими красными таблетками поливитамина. А супруги, отвернувшись от всех, стыдливо ели омусуби — рис, скатанный в шарики и обсыпанный солью. Девочка съела половину шарика, затем достала из рукава халата аккуратно сложенную разноцветную бумажку, расправила ее, стала дуть — оказалось, что это мяч из бумаги. Девочка подбрасывала мяч вверх и отбивала рукой, но чаще мяч падал на землю, девочка приседала и смеялась.

Когда проходили мимо чайной лачуги около мостика через ручеек, девочка увидела на прилавке рисовые лепешки. Она остановилась, засунув пальчик в рот. Супруги посмотрели друг на друга. Жена сказала:

— За ночлег и ужин отложите.

Муж вынул бумажник и, пересчитав деньги, тихо сказал:

— Остается только для утреннего завтрака.

Жена бросила взгляд на девочку.

— Купите лепешки. Фумитян очень любит.

— На завтрак не останется, — шепнул муж.

— Купите лепешки, — повторила жена и, прижав рукав халата к лицу, пошла вперед.

Дипломат обратился к полноватому японцу по-японски:

— Жарко?

Тот засмеялся и ответил по-английски, с сильным акцентом:

— Очень. Но скоро будет прохладно.

Они разговорились. Японец оказался промышленником из Нагоя — владельцем фармакологического предприятия. Был дважды в Америке, умеет играть в гольф, коллекционирует кактусы.

— Были на войне? — спросил дипломат.

— Кончил летную школу, должен был отправиться на Рюкю в отряд смертников, уже написал прощальные письма родным, но вдруг, — японец засмеялся, — последовал указ императора об окончании войны.

— А я попал в Индонезию, в аппарат военной администрации, и проторчал там до конца войны. — Дипломат улыбнулся. — Нам обоим повезло.

Поравнявшись с парнем в кожаных штанах, дипломат спросил по-японски:

— Сколько ри осталось до озера?

— Уже совсем близко. Через час там будем.

— Что за будки там внизу?

— Там делают древесный уголь.

— Вы студент?

— Нет. Электромонтер.

Парень обернулся и, увидев, что супруги с девочкой отстали, подошел к ним и взял девочку на руки.

Вдали на дороге показались полицейские в шлемах, они слезли с велосипедов, остановились. Парень нагнал шедшего впереди высокого господина и сказал:

— Там огораживают участок для ракетного полигона. Лучше пойти налево.

Парень свернул с дороги на тропинку и пошел вверх вдоль ущелья. Подъем был не очень крутой, все пошли по этой тропинке. Она быстро привела к вершине горы, и оттуда открылся вид на озеро.

Круглое, сине-зеленое озеро было окружено со всех сторон горами. По его глади скользили крошечные яхты с красными и желтыми парусами. На той стороне озера, на скалистом склоне горы, среди сосен виднелись пятиярусная пагода и крыша буддийского монастыря. Ниже монастыря, у самого озера, стояло много разноцветных машин около мотеля. Из озера вытекала маленькая речка, через нее был переброшен красный горбатый мостик. Дальше на склонах гор торчали крыши вилл. Речка вела к знаменитому на всю Азию водопаду, о котором говорилось во всех справочниках для туристов.

Путники долго стояли и смотрели на озеро, горы и облака. Дипломат вытащил из сумки кинокамеру, нацелил ее на озеро, затем снял все горы. Царила полная тишина — казалось, что эта тишина распространялась на всю вселенную.

Дипломат записал в блокноте:

«Озеро среди гор, бывший кратер вулкана. Сине-зелено-розоватые акварельные сумерки. Гамма в духе Дюфи. Водопад в нескольких километрах от озера. Пейзаж — нечаянный шедевр вулканов, типично японский».

— Все одинаковы перед этой величественной красотой. Император, торговец, рыбак, монах и крестьянин одинаково забывают о своих ничтожных, эфемерных страстях — политике, злых замыслах, житейских заботах, обидах. Вот откуда буддийский пантеизм. И японское искусство — Сессю, поэзия Бусона и Рёкана, новеллы Сига и фильмы Куросавы. Вот почему японцы умеют особенно тонко гутировать красоту природы.

Дипломат повернулся к матери девочки и произнес:

— Нирвана…

Вдруг раздался грохот, смешанный с отчаянным воем, — через все небо в течение одного мгновения промчались и исчезли треугольные самолеты, похожие на бумажные стрелы, швыряемые школьниками. И снова наступила безмятежная нирванная тишина.

Стало быстро темнеть. Путники спустились к берегу, подошли к гостинице японского типа — отели находились на той стороне озера. Все разместились в комнатах, дипломат занял две. Через раздвинутые бумажные двери открывался вид на озеро и горы. Служанки предложили прибывшим помыться, принесли ночные халаты, в гостинице были ванны и европейского типа и японского — большие деревянные кадки.

После того как гости закончили омовение, всем подали еду в комнаты. Все легли спать рано, очень устали. И только промышленник из Нагоя, занявший весь флигелек у самого берега, решил повеселиться. Он вызвал местных гейш, они допоздна прислуживали ему за столом, подливали виски, играли на сямисене и аккордеоне, исполняли японские танцы и западные— ватусси и монки.