Тайна XV
Шрифт:
Этот монолог Коиноса был прерван появлением на террасе чего-то вроде белой птицы, которая грациозно опустилась в нескольких шагах от Коиноса. Это был аэроплан, похожий на Блерио, на котором этот знаменитый авиатор перелетел Ла-Манш. Но мотор был совершенно иной, потому что XV изобрели электрический мотор малого веса, который поглощал электричество из окружающего воздуха.
Человек, встретивший предводителя, соскочил с сидения. Сидение было двойное. Альфа, который до тех пор не произнес ни слова, молча уселся; Коинос сел около него, взялся одной рукой за руль, другой за рычаг поворота.
— Уведи
— Будьте спокойны, начальник. До вашего возвращения на эспланаде ничего не будет; Норман и я выйдем только на ваш зов.
— Хорошо!
Коинос нажал ногой педаль… Аэроплан покатился на трех колесиках, его подвижные крылья затрепетали, он поднялся на воздух и понесся вперед… Через две минуты он исчез за деревьями девственных лесов, по направлению к северо-западу.
8 октября, в четыре часа утра, буфет на вокзале в Бордо, пустой с полуночи, наполнился вдруг путешественниками, прибывшими к поезду на Баионну. Громкие голоса путешественников, шум и свист локомотивов, скрип багажных тележек — все это сливалось в один однообразный гул. Сутолока у касс была страшная…
В то время, когда волна путешественников начала прибывать, в зал вошел человек, в фуражке туриста, надвинутой на глаза, с поднятым воротником. Он уселся в самый темный угол к маленькому столику, на котором дымился стакан кофе. Нервно мешая ложечкой в стакане, он внимательно осматривал всех входивших. Вдруг его маленькие, быстрые глаза заблестели, он перестал мешать кофе и сделал быстрый жест левой рукой.
В ту же минуту какой-то путешественник отделился от толпы и пошел прямо к уединенному столику.
Человек, который ждал, встал, протянул руку подошедшему и тихо сказал:
— Да хранит вас Бог, начальник. Здравствуйте, Коинос!
— Начальник силен! Здравствуйте, Бастьен! Я совсем промерз. Дайте мне немного вашего кофе и идем. Мы переговорим на тротуаре.
— Пейте!
Коинос взял стакан из рук того, кого называл Бастьеном и кто в Париже был секретарем г. Санглие, начальника полиции. Он быстро сделал несколько глотков и отдал стакан Бастьену, который опорожнил его до конца. За кофе было заплачено заранее, что позволило обоим сообщникам сейчас же выйти.
Выйдя на тротуар, они прошли в тень, остановились в амбразуре наглухо забитой двери и здесь, убедившись, что никто не мог их услышать, сказали в одно слово:
— Здесь нам будет хорошо.
— Бастьен, — сказал путешественник, — ваша телеграмма меня обеспокоила. Я ее получил третьего дня из Леопольдвилля по беспроволочному телеграфу. Я сейчас же прибыл, сделав в 27 часов 5400 километров, разделяющих Космополис от Бордо.
— Вы прибыли на Эклере?
— Да, он планирует в настоящую минуту на высоте трех тысяч метров над бассейном Аркашона: я должен быть на следующую ночь, ровно в двенадцать, на назначенном месте берега между Аркашоном и Тестом. Аэроплан прилетит туда за мной.
— Кто его ведет?
— Альфа. Но говорите, ваша телеграмма больше пугает, чем объясняет. В чем дело?
— Ну, так вот, — сказал Бастьен, — Сэнт-Клер открыл…
— Сэнт-Клер Никталоп, исследователь центральной Африки?
— Да. Он знает, что похищения совершены при помощи пятнадцати аэропланов… Этот кинжал
— Глупость наказана. Гамма, который оставил кинжал в сердце Жоливе, расстрелян.
— Отлично.
— И это все? При чем тут в сущности то, что Никталоп…
— Подождите. Прочтите это. Это заметка в «Petit Bleu» из Брюсселя.
Коинос взял бумагу, которую ему протянул Бастьен, и при свете далекого электрического фонаря прочел следующие строки:
Независимое государство Конго.
Леопольдвилль, 21 сентября. — Курьер из Луолета доносит, что туземцы побережий озера Леопольда II, или Акилона, видели в начале августа пятнадцать больших белых птиц, неизвестной в той стране породы, которые летели стаей в продолжение более часа над озером. Предполагают, что это были орлы из неисследованных областей Базанга и большого экваториального леса. Если эти сведения верны, то это доказывает, что африканские орлы живут не только парами. Но туземцы побережья озера Леопольда II, или Акилона, не внушают доверия.
— Это ясно! — сказал Бастьен. — И для молодчика, подобного Никталопу, это известие стоит доклада в пятнадцать страниц.
— Ну и что же? — проворчал Коинос.
— Ну, так вот в двух словах. Слушайте хорошенько. Сэнт-Клер, адмирал Сизэра, его адьютант Дамприх, Роже Бонтан, камердинер Сэнт-Клера Тори и Максимильян Жоливе, брат той из молодых девушек, отец которой был заколот Гаммой, в общем шесть человек солидных и решительных, находятся в Бордо.
— А вы, Бастьен?
— Как только мне удалось выведать у Санглие половину секрета экспедиции, я отгадал другую; я заставил прикомандировать себя к адмиралу. Это было нелегко. Но, в конце концов мне это удалось.
— Ладно. И теперь?
— Завтра мы едем на дежурном дирижабле в Браззавиль.
— Но он доходит только до Тимбукту…
— Ошибаетесь! Вот уже четыре дня, как линия продолжена до Браззавиля… В Конго, по приказанию адмирала, который, не забывайте этого, морской министр, готовится экспедиционный отряд: морская пехота и туземные стрелки. Военные аэропланы, обслуживающие колонию, как французские, так и бельгийские, приведены в готовность… Четыре других сложены в багажном отделении дирижабля… С другой стороны радиографические станции Франции и Англии отмечают с некоторых пор, что волны Герца, огромного напряжения, исходят из области Конго… Теряются в догадках. Это раздражает Никталопа, который отлично знает центральную Африку… Раньше чем через неделю он будет в сердце этой страны. Сколько у вас там людей?
— Два! Механики Бретон и Норман! — ответил Коинос сердитым тоном.
— Все уже на Марсе?
— Все… И если бы не вы, я был бы уже по дороге на Марс и плевал бы на Никталопа… Но Оксус хотел, чтобы я не покидал земли, не спросив вас, едете ли вы к нам или остаетесь.
— Остаюсь! — ответил ясно Бастьен. — Я предпочитаю удачу на земле приключениям на Марсе… Я не такой завоеватель Миров, как вы…
Шпион произнес слова, которые были его смертным приговором. Он этого и не подозревал. И равнодушный тон, каким Коинос ответил: «Хорошо, вы останетесь», не мог внушить ему ни малейшего страха.