Тайна за семью печатями
Шрифт:
***
Цирковые животные сидели, всё так же сбившись в чёрно-белую кучу, резко выделяясь на фоне зелёных стеблей и листьев подсолнухов. При виде знакомой овчарки они с облегчением перевели дух: их не бросили, им помогут вернуться к хозяевам!
Над рекой раздался свист, и Альма, уже натренированным ухом, определила, что противник возобновил миномётный обстрел берега, а значит, скоро начнётся бой и нужно быстрее выполнить приказ и занять своё место рядом с Мартином, Диной и пограничниками. Она рванулась вперёд по оставленному цирковыми артистами следу, недоумевая, как те умудрились заблудиться. Юв, Гал, Альф и Рол помчались за овчаркой, обгоняя друг друга, боясь отстать.
Стройные ряды подсолнухов внезапно
Хорошо, что цирковые не пошли следом, а наблюдали издалека, с того места, где стояла палатка, точнее то, что от неё осталось. Люди возвращались сюда. Наверняка искали котов и пуделей, а потом забрали вещи, какие смогли унести с собой, и укрылись в лесу. Догнать их — пара пустяков.
Цирковые доверчиво глядели на неё, и Альме пришлось отказаться от идеи — ткнуть их носами в пахучий след, предложив использовать собственные способности, а самой вернуться на берег, туда, где шёл бой, где был Мартин…
Внезапно она услышала едва различимый стон. Он доносился оттуда, где в поле, нарушая его плавные очертания, врезался огород, окружённый «забором» из тонких, горизонтально положенных на опоры и почерневших от времени жердей, по две в каждой секции — скорее обозначал территорию, чем служил для защиты от воров или диких животных. Повернув голову в том направлении, Альма сразу почуяла человека, по всей видимости серьёзно раненного, так как в ноздри вторгся густой солоноватый запах крови. Приблизившись, «сыщица» увидела молодого мужчину. Его руки безвольно лежали вдоль тела, а лицо казалось белее ромашек, склонившихся над ним. На человеке не было фиолетового плаща с блёстками и голубого трико, но этого и не требовалось — овчарка узнала того, кто вчера стрекотал кинокамерой над её ухом, снимая цирковое представление. Ящичек с камерой и коробка, вероятно с отснятыми плёнками, стояли рядом в траве — видимо, циркач так дорожил ими, что не расстался и в момент смертельной опасности. Правое бедро мужчины, прямо поверх штанины, было обмотано красной тряпкой. Альма сообразила, что первоначально тряпка была белой, оторванной от края рубашки. Человек находился без сознания — на самодельную повязку ушли его последние силы.
— Дядя Вольдемар! — одновременно воскликнули подоспевшие Юв, Гал, Альф и Рол, но подойти ближе побоялись, слишком непривычно выглядел тот, кого они считали весёлым и добрым волшебником. Только он умел извлекать вкусные косточки из уха Юва, а то из-под хвоста Гала, каждый раз заставляя пуделей долго и тщательно обнюхивать места, где хранился сюрприз, и удивляться, как это они не обнаружили его раньше. Альф и Рол тоже обожали дядюшкины фокусы, хотя он часто подшучивал над ними и в результате его волшебных манипуляций банты, которые красовались на котах в завершение их номера «Белое и чёрное», за кулисами оказывались не на шейках, а на кончиках хвостов, стоило Альфу и Ролу очутиться поблизости от дяди Вольдемара.
Альма не удержалась от вопроса:
— Почему вас всех так сложно зовут?
Юв объяснил, что звучные имена — это традиция, чтобы на афише красиво смотрелось и во время представления эффектно произносилось. И, думая, что новая знакомая специально уводит разговор в сторону, не желая сообщать страшное известие, боязливо спросил:
— Он умер?
— Нет, — уверенно ответила Альма. — Он просто без сознания.
Гал осторожно приблизился к раненому и, чуть помедлив, лизнул его в лицо. Раньше этого хватало, чтобы разбудить любого из членов их семьи, как бы крепко они ни спали. В этот раз ничего не произошло: дядя Вольдемар по-прежнему не шевелился.
— Откуда ты знаешь, что он просто без сознания? — расстроившись, что излюбленный собачий способ не помог, поинтересовался пудель.
— У меня имеется опыт общения с тем, кто постоянно лишается чувств, — ответила «сыщица», вспомнив, как закатываются рубиновые глазки питомца юного химика, а упитанное зеленоватое тельце опрокидывается навзничь.
— Вашему дяде Вольдемару срочно требуется помощь, — констатировала она.
В дальнем конце огорода, почти у стены дома, такого же тёмного, как и забор, Альма увидела пожилую женщину, склонившуюся над грядкой. Ловкими, почти неуловимыми движениями рук та выпалывала сорняки. В первое мгновение овчарка даже подумала, что снова переместилась во времени и нет никакой войны. Однако затем она расслышала, как женщина тихо причитает на каком-то мягком, певучем наречии: «Ах ты мой божечка, вось бяда!», а сама всё дёргает и дёргает только ей видимую траву. «Наверное, пытается успокоить нервы через наведение порядка, моя хозяйка тоже так делает», — решила Альма.
Она негромко заскулила, чтобы привлечь внимание и в то же время не напугать женщину видом незнакомой собаки. Та обернулась, потом с тяжёлым вздохом поднялась и подошла к изгороди.
— I што ты скуголiш? Чаго табе трэба? (И что ты скулишь? Чего тебе нужно? — белорус. — здесь и далее перевод автора) — голос селянки звучал сердечно. — Вашых ўсіх вывозяць адсюль далей (Ваших всех вывозят подальше отсюда), — добавила она, разглядев на шее Альмы кожаный ошейник. — Цi ты з мяжы? Вось бяда (Или ты с границы? Вот беда), — горько вздохнула она.
Альма не поняла ни словечка и, не спуская глаз с женщины, продолжала призывно поскуливать.
— Вось бяда, — повторила селянка, вспомнив, как ранним утром над полем кружил самолёт и раздавались пулемётные очереди. Наверное, стреляли по циркачам, которые выступали вчера на площади, а ночевать остались в палатке на поле. Пойти и проверить, что с ними случилось, ни она, ни кто-нибудь из соседей не решился, всё утро просидели по подвалам, хотя их село не бомбили, как то, возле которого находился аэродром и где квартировали лётчики. Потом, несмотря на сильный страх (было слышно, как идёт бой на границе, да и самолёты всё летели и летели нескончаемым строем, наполняя воздух жутким гулом), пришлось выйти: успокоить и подоить коровушку — единственную живность в её одиноком вдовьем хозяйстве, не считая пса Полкана, но тот забился в будку и к миске не притронулся…
— Пачакайце! (Подожди!) — коротко бросила она овчарке. Увидев, что всё ещё держит в руке траву, отбросила пучок в сторону и поспешила к дому…
Глава 15. Снова неизвестность
«Пачакайце, пачакайце…» — пока Альма пыталась разгадать смысл таинственной команды, женщина вернулась, неся в руках кувшин. «Сыщица» тут же определила, что внутри молоко. Для собаки или кота это было бы хорошим лекарством, может, и для человека сойдёт…