Тайна забытого дела
Шрифт:
— Вряд ли это возможно, — возразил ученый. — Иные времена, иное понимание происходящего, да и сам инспектор милиции — совершенно не тот человек. — Решетняк добродушно улыбнулся Ковалю, глядя на него поверх сдвинутых на кончик носа очков. — А зачем это вам?
— Все расскажу, Алексей Иванович, потерпите немного, прошу вас.
— Дело Апостолова вел после меня инспектор розыска Козуб. Он перешел потом в Центророзыск, перед войной работал где-то прокурором или судьей, а теперь живет
— Я о нем знаю. Он еще работает. Юрисконсультом.
— Найдите его и поговорите с ним. А у меня, — Решетняк широко развел руки, словно хотел охватить всю комнату с ее мешками, снопами, стендами, банками, диаграммами и бумагами, — а у меня — столько дел! Некогда вздохнуть. Да и далек я от этого всего. Совершенно иное направление мыслей.
— Конечно, не так-то легко от академической уравновешенности возвращаться в то тревожное время, к забытому делу. Но это ведь ваша молодость, Алексей Иванович!
— Это для меня теперь — иная планета.
— Но тот духовный подъем, который сотворил из не очень грамотного комбедовца интуитивно справедливого и умного юриста, надо полагать, еще жив в вашем сердце!
— Еще бы! — улыбнулся Решетняк. — И наука ведь перестает быть наукой, едва появляется в ней, как вы сказали, «уравновешенность». А вы хитрец, товарищ подполковник! — И Решетняк молодо сверкнул глазами.
— Что поделаешь, приходится. Вы когда-то тоже были хитрецом. Вашу супругу зовут Клавдия Павловна? — неожиданно спросил Коваль.
— Да. Вы это знаете.
— А девичья фамилия?
— И это тоже вас интересует? — лицо Решетняка стало серьезным.
— Да так, между прочим, — уклонился от конкретного ответа Коваль. — Нам с вами все-таки придется сесть в машину времени и отправиться в прошлое. Там, в прошлом, вспомните, Алексей Иванович, был человек по фамилии Гущак. Андрей Гущак. Он принимал участие в ограблении банка.
— Да… но…
— Но почему мы возвращаемся к этому сейчас? Это вы хотите спросить?
Профессор кивнул. Теперь он как-то нахохлился, и глаза его потеряли радужный блеск.
— Потому что Андрей Гущак снова появился на горизонте. Приехал из Канады, куда он сбежал в двадцать третьем году.
— Гущак?! Тот самый?! — профессор вытаращил глаза. — Но…
Коваль снова закончил мысль за него:
— Какое это имеет отношение к профессору Решетняку и к его жене? Да? Отвечаю. Бывший инспектор розыска Решетняк поможет нам установить старые связи Гущака.
— Вы снова возбуждаете это забытое дело?
— Нет. Дело появилось новое. Но связано оно со старым.
— А зачем Гущак вернулся?
— Это и меня интересует. — Коваль пристально посмотрел на профессора. — Интересует, кто, кроме него, мог знать, где
— Нет… Но если подумать… Дело закрыли потому… Да, потому, что все равно никто ничего не нашел бы. Ведь Гущак тоже считался погибшим. А теперь выясняется, что не погиб, а сбежал за океан. И денежки тоже мог с собою забрать.
— Все осталось на нашей земле.
— Гм… А почему вы спросили о жене?
— Она не могла видеться с Гущаком?
— По-моему, она и не знает, что на свете существует некий Гущак.
— И вы тоже только от меня слышите о его возвращении из-за границы?
— Конечно! Почему вы думаете, что Клавдия Павловна могла знать этого проходимца или даже видеться с ним? — перешел в наступление профессор, наклонив голову так, словно намеревался боднуть Коваля.
— Пожалуй, об этом вы уже сами догадались по моему вопросу о ее девичьей фамилии.
— Ах, вот оно что! — глаза Решетняка вспыхнули гневом. — К ней ограбление банка Апостолова не имело никакого отношения.
— А куда девался сам Апостолов?
Профессор пожал плечами:
— Исчез бесследно. Скорее всего, его убили те же грабители, а возможно, и умер своей смертью. Сколько времени прошло! Ему сейчас за восемьдесят было бы. Нет, мы с Клавдией Павловной как уехали в село, так о нем больше ничего и не слышали.
Решетняк уже понял, что инспектор милиции «прощупывает» его, и обиделся. Между тем Коваль, казалось, не замечал этого.
— Не можете ли вспомнить, Алексей Иванович, где вы были и что делали в прошлый понедельник? От шести до десяти вечера? — без всякого перехода спросил Коваль.
Профессор сперва никак не реагировал на вопрос. Потом проговорил сухо и холодно:
— Никому нет никакого дела до моих личных дел. Надеюсь, наша беседа окончена? — и встал.
Коваль жестом остановил его:
— Нам прощаться рано, уважаемый Алексей Иванович. Кто-кто, а вы-то ведь прекрасно понимаете, что если инспектора милиции что-либо интересует, то это не каприз его и не прихоть.
— Я слушаю вас, — Решетняк покорно сел.
— В понедельник, между шестью и десятью вечера? — напомнил Коваль.
— Не помню.
— А ваша жена?
Решетняк ответил не сразу и словно пересиливая себя:
— Тоже не помню. Не следил. Но, наверно, дома. Или на даче. Мы в те дни еще жили на даче.
Коваль не настаивал на ответе. Он, казалось, остался доволен первым знакомством с профессором. Прощаясь с немного встревоженным и рассерженным Решетняком, он крепко пожал его руку, словно благодарил за беседу.