Тайна затонувшего конвоя
Шрифт:
– Хомяк, отдай парню пушку, а то обидчивый он какой-то.
Приземистый субъект с пухлыми щеками извлек из недр фуфайки ТТ, сунул владельцу. Тот забрал свою игрушку, проверил обойму, фыркнул и сунул пистолет в карман.
Мужчины пересекли двор, вышли к углу соседней двухэтажки. Помянутая телега – подержанная «эмка», списанная с баланса какого-то советского или партийного хозяйства, – стояла у края тротуара под согнувшимся деревом. Фонари в округе бездействовали. Не дошли до них руки мастеров коммунального хозяйства. Электричество в домах граждан имелось, но подавалось с перебоями.
– Рассаживаемся
– Махан, не боишься, что менты эту лайбу остановят? – поинтересовался Белый, влезая в тесный салон. – Это же готовая камера смертников.
– Издеваешься? – вспыхнул Махан. – Ты на номера глянь. На этой лайбе к самому горкому подъехать можно, ни у одной шавки вопросов не возникнет. Говори, куда ехать.
Насчет остановки с шиком у плотно охраняемого горкома Махан явно погорячился. Хомяк, сидящий за рулем, катил по каким-то темным переулкам, ругался сквозь зубы, объезжая еле присыпанные воронки от снарядов. Эти участки напоминали зыбучие пески, способные всосать даже машину.
На заднем сиденье было тесно. Справа Белого поджимал сопящий Топченый, угрюмый сорокалетний молчун. Слева пыхтел и не мог угнездиться Карась. Он то вертел задницей, то чесался, натягивал на уши куцую кепчонку.
Машина дважды выезжала на большие дороги, катила мимо серых трехэтажных зданий, неубранных развалин, наспех обнесенных заборами. Город, растянутый на десять верст вдоль скалистого берега Кольского залива, медленно восстанавливался, приходил в себя. Запускались предприятия, работали коммунальные службы. Кое-где на месте снесенных руин уже возвышались свежие строения. Росло население – в основном за счет семей рабочих, переезжающих с востока.
Немцы так и не смогли взять этот город, самый крупный в мире из всех, расположенных за Полярным кругом, хотя неоднократно проводили наступательные операции. Захватчики продвинулись здесь от границы лишь на несколько десятков километров. Войска Карельского фронта и морская пехота Северного флота стояли как влитые, отбивали атаки стопятидесятитысячной армии «Норвегия». Они несколько раз переходили в контратаки, чтобы отбросить противника, но тоже не достигли крупных успехов. Практически три года линия фронта не менялась, велись позиционные бои. Война шла на море и в воздухе. Немцы безжалостно бомбили Мурманск. Почти все деревянные постройки в городе были сожжены. Уцелело лишь несколько десятков кирпичных зданий в центре. Но город жил, сражался, зарывался в землю.
Летом сорок четвертого войска Карельского фронта перешли в наступление и вытеснили немцев с финнами за пределы СССР, сняли угрозу с города. Уже год тут шла фактически мирная жизнь.
«Эмка» встала в переулке на задворках промышленной зоны. Смутные тени скользили по обочинам, растекались. Это место было идеальным для засады. Еще со времен Антанты здесь сохранились корпуса складов, пришедших в полную негодность. В военные годы сюда залетали бомбы, кругом валялись деревья, выкорчеванные взрывами, куски заборов. Работающих предприятий в округе не было, жилые здания тоже отсутствовали.
Топченый с Карасем кряхтели, перекатывали на проезжую часть тяжелый кусок бетона.
– Карась, туда! – Махан выстрелил пальцем в темноту. – Будешь сзади прикрывать, уяснил?
Этому парню было не в диковинку бить со спины. Плотоядно похрюкивая, он свалил в темень.
– Карась, без самодеятельности! – крикнул вдогонку Белый. – Только по команде!
Махан присел на корточки у забора, всматривался в пространство, тер глаза.
– Это глухомань какая-то, Белый! Какого черта здесь поедет инкассаторская машина?
– Не поверишь, Махан, но она всегда здесь едет. Сам посуди, нашему брату в этих краях делать нечего, особенно ночью. Какой резон шнырять по пустым закоулкам? Ни кабаков, ни лабазов, ни командировочных, которых можно потрясти. Маршрут секретный, в курсе только пара рыл и шофер. Участок короткий, здесь можно срезать целый километр с Пролетарской до Октябрьской. Три минуты страха, и ты на заводе. Не переживай, Махан, – утробно урчал Белый. – Если все у нас срастется, то этой дорогой инкассаторы перестанут ездить. Впрочем, так будет в любом случае.
Махан напрягся, учащенно дышал, в полумраке было видно, как раздуваются его ноздри.
– Хреновое чувство, Белый, что мы тут не одни. Рядом еще кто-то есть, глядит за нами. Ни хрена не пойму.
– Не ожидал от тебя, Махан. – Белый укоризненно покачал головой.
Но и его зацепило. Он присел на корточки, стиснул рукоятку ТТ, стал осматриваться.
– Кто тут может быть? Дело верное, мы все предусмотрели. Это обычная перевозка денег. Нам сообщили бы об отмене. Хорош нервы мотать, Махан, из-за тебя мне тоже всякая лабуда чудится. За мента меня принимаешь? Расскажу архангельской братве, пусть смеются. И на хрена бы тогда весь этот спектакль устраивать? Давно бы вас всех перебили или живьем взяли… Черт, машина едет! Самое время, Махан. Командуй своими приблудными, чтобы не лезли поперек батьки. Без команды не стрелять! Я сам все сделаю, не хочу исправлять после вас.
Все случилось быстро, сумбурно, как-то странно. Это действительно была инкассаторская машина с деньгами! Свет фар плясал по переулку, озарял обшарпанный забор, горы мусора, собранные бульдозером.
На дороге обрисовалась колымага. Это был немецкий «Кюбельваген», приспособленный для перевозки раненых. Его кабина и кузов были обшиты стальными листами, и смотрелся он несуразно. Но толику безопасности экипажу такая защита, видимо, обеспечивала, хотя бы в плане самоуспокоения. Мощные фары прожигали темень.
Рыча и дребезжа, машина вошла в поворот, наткнулась на огрызок бетонной стены и встала. Водитель сделал попытку его объехать, заскрежетало железо. В кузове кто-то закричал, стал матерно ругаться. Шофер сдавал назад, но не вошел в колею. Машина снова на что-то наткнулась.
Были слышны отрывистые команды:
– Всем сидеть! Готовность полная!
– Ментов не убивать, если получится, – прошипел Белый. – Иначе эти черти взбеленятся, весь город обложат, и придет нам хана. Предложу им сдаться, если не захотят, тогда мочим всех, кроме шофера.