Тайна золотого орла, или Дима Томин и лавровый венок

Леденёв Игорь

Не верится, что через сто лет тут будет чудесный "Солнечный парк" с цветными клумбами и аккуратными дорожками, шарообразными фонарями, потешными скульптурами животных, круглым фонтаном и прекрасной детской площадкой с качелями.

Решили не идти вдоль рынка. Там может быть полиция. Безопасней пройти один квартал по Дворянской, а за Спасской церковью повернуть на Октябрьскую.

Подходя к Спасской церкви обратили внимание на скромный домик, где в 1896 году останавливалась Н.К. Крупская.

— Ты не чувствуешь себя подпольщиком? Самое

время! — шепнул Дима.

— Ага. Ещё как чувствую. Сейчас отсюда выйдет Надежда Константиновна и даст нам по "Искре".

— В каждый глаз помногу искр.

Ребята тихо засмеялись.

Памятник на месте отдыха Петра І стоит так же безмятежно, как и двадцать первом веке. Остроконечный шлем грациозно покоится на горизонтальном щите, под которым отдыхает широкий меч. А у основания постамента всё так же спит уставший лев, сложив огромную голову на могучие лапы.

Толстая шапка белостенной Спасской церкви выразительно замкнула квартал. Церковь встретила ребят, как старая знакомая. Друзья переглянулись и улыбнулись. У архитектурных строений, как и у людей, своя судьба. Низкорослой, пухленькой Спасской церкви, словно добродушной хозяюшке, сильно повезло. Её не разрушили ни шведы, ни фашисты, ни коммунисты. Какая была, такая и стоит доныне.

А колоколенке не посчастливилось дожить до наших дней. Словно худой муж при толстой жене, стояла колокольня рядом, повторяя и формой купола, и рельефом стен свою суженую. Но не сохранилась, разрушили в тридцатые годы. Правда, в начале двадцать первого века восстановили, только намного ниже и другой архитектуры. Наверное, денег пожалели. Так и стоят сейчас, как не родные.

За худенькой колоколенкой, через дорогу, заслоняя небо, возвышается монументальный Воскресенский собор. Пять огромных куполов в роскошной архитектурной огранке шпагами — шпилями пронзили звёздное небо. Храм стоит практически на краю горы, за ним начинается Мазуривский яр. Собор хорошо виден из многих точек города. Благодаря местоположению и выразительному силуэту, Воскресенский собор является одной из главных доминант Полтавы. Его разрушили в 1936 году.

А вот и Октябрьская. Тёмная, неровная брусчатка во всю ширину улицы. В свете луны, плохо отшлифованные камни сильно напоминают дорогу из змеиных голов в туннеле.

Дима заколебался, прежде чем ступить на брусчатку, а Андрюша улыбнулся краешками губ, и, смело, шагнул. Камни приглушённо зацокали под каблуками. Томин устало побрёл вслед за товарищем.

Ребята зашагали по средине улицы. Убаюканные ночью, спали знакомые и незнакомые дома. Сонно шелестели роскошные липы. Вот уже и Успенский собор со своим телохранителем — колокольней вырисовался вдали.

Вдруг, словно из-под земли, перед товарищами возник жандарм. Почти два метра ростом, широкий в плечах, с каменным лицом. Страж порядка не оставлял никаких шансов уйти.

При виде голых по пояс ребят, в джинсах, да ещё и поздно ночью, пушистые брови жандарма быстро поползли вверх, а мышиные глазки сделались от удивления, как два червонца.

— Кто такие будете? Пройдёмте-с в отделение! — скороговоркой произнёс держиморда, придвинувшись ближе.

— Мы…, мы не можем в отделение. Мы…, мы очень спешим. — заикаясь выговорил Дима.

— Откуда будете? Кто такие? — сердито наступал жандарм. — Может беглые? Где документы? — надвигаясь, не унимался городовой. — Сегодня днём предотвратили покушение на самого государя!

— Мы…, мы не беглые. Мы…, мы из дворян. Мы родственники князя Куракина. — неожиданно для себя выпалил Томин.

Брови жандарма встали веером и разошлись так широко, как это было возможно.

— У его сиятельства, князя Николая Алексеевича, нет таких шалопаев. Может Вы шпионы? Что делаете ночью в городе? — лицо детины сделалось сосредоточенно-жестоким,

— Мы только что из Парижу, последней лошадью. — эмоционально выпалил Андрюша.

"Последней лошадью" — фраза популярного анекдота и Дима чуть не прыснул со смеху, но жандарм этот анекдот явно не слышал, а вид и разговор ребят показался ему явно не простым, поэтому, слегка наклонившись, серьёзно спросил:

— Отчего же последней? Там, что, все лошади полегли?

— Все передохли, от лошадиного гриппа. — утвердительно подытожил Дима.

— Господи сохрани! Господи сохрани! Господи сохрани! — крестясь, скороговоркой пробубнел страж порядка. — Вот нечисть какая! Уже и до лошадей добралась!

Наступила пауза. Жандарм начал приходить в себя.

— А в Париже нынче в моде вот какие штучки! — хитро улыбнувшись, сказал Андрюша и вытащил перед городовым старый НОКИА.

Чёрно-белый дисплей, естественно, без полифонии, весь пошарпанный, сейчас такой побрезговали бы взять даже перекупщики краденого, но, на жандарма мобильник произвёл шоковое впечатление, особенно мигающий зелёный огонёк.

Глядя на маленькую электроннную штучку, городовой даже присел от возбуждения. Кровь ударила в голову, жилки на висках задёргались, жандарм стал похож на свежесваренного рака.

Когда волна восторга начала потихоньку стихать и дар речи вернулся, страж порядка, шумно сглотнув слюну, тыкнул пальцем в мобильник и робко спросил:

— А зачем эта штукенция?

Покрытия, увы, не было, и голос безучастной девушки молчал, а мелодии, игры, заставки присутствовали в полном объёме.

— А вот зачем. — нервно, произнёс Андрюша и стал демонстрировать жандарму мелодии.

На всю улицу, чётко и объёмно зазвучала энергетическая мелодия из "Бригады", затем романтическая, из "Властелин колец". Городовой застыл, как придорожный столб, а мелодии сменяли одна другую: "Ну, погоди!", "Семнадцать мгновений весны", "Гарри Поттер".

Глаза у жандарма расширились до невозможности. Он громко хватал воздух ртом, как выброшенный на берег карась. А когда, мелодии стихли, и наступила звенящая тишина, нарушаемая дружелюбным шелестом лип, огромным усилием воли выговорил заплетающимся языком: