Тайна
Шрифт:
«Надо сделать вид, что я ни о чем не подозреваю, – решил он. – Убегая от них, я все равно ничего не добьюсь…»
Волынский увидел оживленный городской рынок. Перед закрытием здесь царила особенная суета. Вот это ему и нужно.
Профессор остановил машину напротив ворот рынка и неторопливо вышел из машины с самым безмятежным видом. По крайней мере, он надеялся, что так оно и выглядело. Он словно говорил: вот он я, можете меня брать, если хотите.
Волынский видел изумленную физиономию водителя, на малой скорости, словно в замедленной съемке, проезжавшего мимо, и мысленно поаплодировал себе, стараясь не совершить какую-либо нелепую ошибку от переизбытка напряжения.
К его изумлению, машина не остановилась и вскоре свернула в ближайшую улицу.
«Что это было? – лихорадочно думал профессор. – Случайность? Они нас не преследовали? Но нет же, я точно знаю, что преследовали именно нас. Получили какой-то другой приказ? А может, все-таки я придумал эту погоню. Вряд ли за сумасшедшей прорицательницей и профессором охотится целая армия энкавэдэшников. Разве мы представляем для них какой-либо интерес?
По рынку сновала обычная публика – женщины с авоськами, пенсионеры, праздная публика. Серафим Иванович, не обнаружив за собой никаких признаков слежки, нарочито беззаботно приценился к винограду, пошел вдоль прилавков, заговаривая и перешучиваясь с продавцами.
Он специально не торопился, тщательно выбирая продукты.
Когда Волынский три раза обошел весь рынок и набил авоську всевозможной снедью, он понял, что дальше тянуть глупо.
Выйдя с рынка, он направился к своему автомобилю. Преследовавшей его машины нигде не было видно.
«Неужели растерялись? Решили, что он где-то высадил Ольгу, и теперь ищут ее? Скорее всего, именно так и есть. Но тогда она в опасности, они наверняка приедут на вокзал. Нужно срочно уничтожить документы и ехать туда…»
Волынский медленно подошел к машине, отпер ее и сел за руль. Вроде все спокойно.
Оставалось сделать, в общем-то, приятное дело. Он сделает его с особым удовольствием, символически мстя за свои страдания в тюрьме, расправляясь с порождением системы, благодаря которой он столько лет провел за решеткой.
Это место он тоже присмотрел заранее, предчувствуя, что придется избавляться от бумаг. А сделать это, не привлекая внимания, не так-то просто, времени ехать за город у него не будет. Поэтому он нашел большой пустынный двор рядом с нежилым домом.
Он заглушил двигатель. Улица была абсолютно пуста – ни человека, ни машины, ни даже кошки или собаки.
Волынский, прихватив папки и канистру с бензином, направился во двор.
Звуки жизни
Миновав пятый – последний этаж, Ольга увидела, что лестница ведет дальше. Женщина поднялась еще на один пролет и заметила железные перекладины лестницы, ведущей на чердак. Но чердачная дверь оказалась запертой – на ней висел амбарный замок.
«И тут тупик, – обреченно пронеслось в ее голове, – я в ловушке…»
Лестничная клетка была заставлена какими-то ящиками, завалена грудами хлама. Повсюду толстым слоем лежала пыль.
Чихая и задыхаясь от пыли, она расчистила небольшой кусочек пространства, подвинув какие-то коробки, и устроилась на них.
Сколько минут она просидела на чердаке вот так, без движения, она не знала – часов у нее не было, а представление о времени она давно потеряла – еще в клинике. Если бы ей сказали, что она провела в лечебнице девять лет, она бы искренне удивилась.
Теперь она завороженно слушала, что происходит вокруг. Она совсем забыла звуки простой обыденной жизни. И сейчас они буквально заворожили ее.
Мать ворчала на дочь из-за того, что та не приготовила уроки. Подруги обсуждали новые фасоны платьев. Пожилая пара слушала проигрыватель.
«Сколько времени потеряно…» – вдруг подумала она.
Она, как вор, питалась впечатлениями и насыщалась чужими чувствами и переживаниями, забыв о том, что ее сейчас, возможно, ищут по всему городу. Но вдруг очнулась, и к ней пришло понимание, что они не найдут и не схватят ее.
Нужно идти – иначе она опоздает на поезд. Но все же ей было страшно, она отвыкла чувствовать себя свободной, отвыкла от нормальной человеческой жизни. Она ощущала себя беспомощным калекой, у которого отобрали костыли.
«Если я сейчас растеряюсь, буду метаться, как бестолковая клуша, то мне и вправду место в психушке. Значит, не заслужила я свободу-то… А Серафим Иваныч напрасно рисковал собой. Может быть, он сейчас в их лапах… И все из-за меня! А я тут расселась как дура!..»
Ольга осторожно поднялась и медленно пошла вниз. Ей никто не встретился, и она радовалась этому. Застыв на пару секунд перед дверью, женщина сделала глубокий вдох и вышла на улицу.
Ее тут же оглушили свет, звуки, краски города. Некоторое время Ольга стояла, прислонившись к стене. Потом немного пришла в себя и огляделась – на нее никто не обращал внимания. Она достала бумажку с надписью «вокзал».
Мимо шел какой-то мужчина, она робко шагнула ему навстречу и показала бумажку, беззвучно шевеля губами.
Прохожий удивленно и брезгливо посмотрел на седую старуху и, что-то пробурчав, прошел мимо. В следующий раз ей повезло больше – остановился какой-то парень, привлеченный ее необычным внешним видом и поведением.
Ольга начала жестикулировать, пытаясь объяснить, что она немая и ей нужно на вокзал. Какое-то время он с недоумением смотрел на нее, потом на его лице отобразилось радость понимания, он начал объяснять, как ей пройти.
Ольга, улыбаясь, кивала головой, стараясь запомнить эти бесконечные «а потом налево через дорогу», жестами поблагодарила услужливого молодого человека и отправилась в путь.
Она старательно выполнила почти все указания парня, перепроверяя себя по несколько раз. Прошла немного вперед, повернула налево, как ей и сказали, и очутилась на большой площади. На другой ее стороне сияли витрины городского универмага, сквер со скамейками и фонтаном, памятник какому-то общественному деятелю.