Тайная история американской империи: Экономические убийцы и правда о глобальной коррупции
Шрифт:
«Я настолько старше вас, что гожусь вам в отцы, — сказал я как можно серьезнее. При этом я обвел взглядом номер, прикидывая, где могут быть спрятаны видеокамеры. — А кроме того, я женат». Я решительно поднялся с дивана.
Не смутившись произошедшей во мне переменой, Беатрис игриво сказала: «А у нас в Бразилии говорят, что чем мужчина старше, тем он лучше знает, как доставить женщине истинное удовольствие; а женатые хороши еще и тем, что не болтливы».
«Я должен идти», — твердо сказал я.
«Но еще так рано», — протянула она в ответ, но я уже направлялся к двери. Обернувшись на пороге, я сказал ей: «На сей раз давайте останемся просто друзьями». Беатрис грациозно поднялась с дивана и пошла в мою сторону. Я поспешил открыть дверь. «Хотел бы попросить, чтобы вы прислали мне на
«И все же, если передумаете, позвоните мне, — маняще улыбаясь, проворковала Беатрис, — я здесь, на всю ночь. Но в любом случае я непременно пришлю вам копию интервью».
Надо ли говорить, что она, конечно, так никогда ничего и не прислала?
25
Бросая вызов империи
Вскоре после моего возвращения из Бразилии граничащая с ней страна, Боливия, вновь стала ареной политических распрей и беспорядков. Человек, который сменил вынужденного уйти в отставку Гонсало Санчеса де Лосаду, Карлос Меса, в лучшем случае считался слабым политиком, а в худшем — рьяным прислужником корпоратократии. Партия Эво Моралеса, MAS, и поддержавшие ее организации коренного населения требовали у правительства дать им право на землю, возобновить субсидирование бытового топлива для бедных слоев населения, а также национализировать нефтяную и газовую промышленность.
Просматривая новости в Интернете и обсуждая положение в Боливии со своими латиноамериканскими друзьями, я часто вспоминал однажды виденную в Ла-Пасе очередь из бедно одетых мужчин, женщин и детей, послушно стоящих под ледяным дождем, чтобы оплатить в банке свои грошовые счета за электричество. Интересно, что они испытывают сейчас? Тогда они казались такими забитыми, покорными, совсем как их предки, до седьмого пота трудившиеся на оловянных рудниках испанцев. Ведь было что-то, что помогло им очнуться от спячки, осознать себя гражданами своей страны. Что-то, что заставило их, отказавшись от всегдашней покорности, выйти на улицы.
В Кочабамбе толпы боливийцев окружили помещение водопроводной компании. Такие же толпы стояли вокруг президентского дворца. Тогда разгневанным боливийцам удалось сломить жадность и упорство Всемирного банка, изгнать корпоратократию, нанеся чувствительное поражение империи, едва ли не самой могущественной за всю историю человечества. Они готовы были отдать жизни за свое дело. Так что же их пробудило?
Обычно на такие вопросы невозможно дать однозначный ответ — причин всегда много, и все же в данном случае одна представляется мне гораздо более значимой, чем все остальные. Это — человек по имени Эво Моралес. Конечно, выходец из местных индейцев, он был не единственным лидером нового движения народа, но зато единственным, кто стал членом парламента, а затем и кандидатом на президентский пост. Он стал главным символом и катализатором борьбы пробудившегося народа Боливии.
Подобно Джорджу Вашингтону, Симону Боливару и другим великим лидерам, Эво Моралес обладал видением будущего своего народа и умел активно действовать. Он стал надеждой для Боливии, да и для всех нас, потому что его политический взлет превращал в явь мечту, в которую все мы верим: в мрачные дни тяжелых испытаний из недр народа рождается лидер, исполненный решимости вести его от тьмы к свету.
Конечно, своим восхождением Моралес во многом обязан другому современному латиноамериканскому лидеру, президенту Уго Чавесу, который, подобно неустрашимому ковбою с политической карикатуры, вышел против самого могущественного правителя в мире и обратил его в бегство. А тот факт, что миллионы людей в Латинской Америке видели в Джордже Буше-младшем не законного демократического избранника, а скорее деспота, который победил на выборах путем всякого рода ухищрений, только играл на руку и Чавесу, и Эво Моралесу. Если великий лидер встречает на своем пути противника, он побеждает.
Политические события, разворачивавшиеся в другой стране континента, в Эквадоре, тоже способствовали укреплению позиций боливийского героя-аймара, хотя и по иным причинам. Эквадорский народ обвинял своего президента Лусио Гутьерреса в том, что тот пошел на сделку с экономическими убийцами, и требовал его отставки. 20 апреля 2005 года законодатели Эквадора проголосовали за смещение Гутьерреса и присягнули вице-президенту Альфредо Паласио, временно занявшему его пост.
Очень скоро новый президент Эквадора объявил, что в основе преступлений его предшественника было стремление обслуживать интересы МВФ, Всемирного банка, Вашингтона и Уолл-стрит. Через два дня после смещения Гутьерреса The New York Times сообщила о жесткой критике, которой нынешний лидер страны Паласио и министр экономики в новом правительстве Рафаэль Корреа подвергли бывшего президента за «его связи с международными кредитными институтами». Они и «назвали аморальной ситуацию, когда 40 % своего бюджета страна тратит на обслуживание внешнего долга».
Указывая, что «его правительство может изменить направление переговоров, которые уже идут с Соединенными Штатами», газета цитировала Паласио, заявившего, что он «намерен направить доходы от нефти, предназначенные для выплат по государственному долгу, на финансирование социальной сферы» [30] .
Моралес расценил ситуацию в Эквадоре как подтверждение правильности политики, за которую он ратовал. Это был еще один сигнал, что андские народы созрели для перемен, а также доказательство того, что для политиков такого скромного происхождения (по меркам современного меркантилизма относящегося к беднейшим слоям населения) пришло время встать у руля. Реакция официального Вашингтона на возвышение Моралеса была открыто враждебной, тогда как с точки зрения латиноамериканцев это стало еще одним подтверждением правильности их выбора.
30
Juan Forero, «Ecuador’s New Chief Picks Cabinet; Leftist in Economic Post», The New York Times, April 22, 2005, p. A4.
Раскрывая позицию Вашингтона по вопросу возможности избрания Моралеса, The New York Times писала: «Для администрации Буша перспектива президентства Моралеса рассматривается как серьезное поражение в борьбе с наркотиками, как событие, из-за которого Боливия рискует лишиться сотен миллионов долларов американской помощи, выделенной для борьбы с наркотиками, поддержки экономического роста и развития» [31] .
Однако боливийцы и другие латиноамериканцы видели, что Белый дом и ведущие американские СМИ не остановятся ни перед чем, лишь бы очернить Моралеса. Эта тактика может ввести в заблуждение американских избирателей, но как показал опыт, угрозы, подобные высказанной в свое время послом Мануэлем Роча — что США прекратят предоставлять Боливии помощь в случае избрания Моралеса, — в этой стране приводят к прямо противоположному эффекту.
31
Juan Forero, «Presidential Vote Could Alter Bolivia, and Strain Ties with U. S.», The New York Times, Dec. 18, 2005, sect. A, p. 13.
На одной вечеринке, где присутствовали студенты из Латинской Америки, я услышал забавную шутку.
«Кто был пропагандистом номер один Уго Чавеса?»
Пауза.
«Джордж Буш. А кто пропагандист номер один Эво Моралеса?» Ответ: «Джордж Буш?»
«А вот и нет. Он идет только под номером три. Его обошли Wall Street Journal и New York Times».
26
Родственные чувства
Для многих латиноамериканцев Эво Моралес стал символом движения против корпоратократии, которое выражает чаяния коренных народов, всех бедных и обездоленных. Моралес с особой гордостью говорит о том, что происходит из низов и любит подчеркивать свое индейское происхождение, часто щеголяя в национальной одежде аймара — свитере, пончо и традиционной вязаной шапочке-лючо.