Тайная история американской империи: Экономические убийцы и правда о глобальной коррупции
Шрифт:
«Что случилось?» — спросил Фрэнк.
«Сел на унитаз, а вода не спускается, — пожаловался Джеймс. — Вижу это чертово ведро, открываю кран. Оказалось — не тот. Вот, весь облился из этого проклятого душа».
Мы с Фрэнком покатились со смеху. Отсмеявшись, он проговорил, что на такой жаре да при такой сухости рубашка высохнет в пять минут.
«Конечно! — ответил Джеймс. — Если бы не это, стал бы я тащить эту тряпку в такое фешенебельное заведение!»
Следующим утром мы продолжили путь в Бендер-Аббас. За нами на джипе заехали два иранца, инженер (и по совместительству переводчик) и водитель. Они сидели спереди, а мы втроем втиснулись на заднее сиденье. Как самый молодой я
«Эта пустыня — одновременно наше проклятие и благословение, — продолжал иранец, — она всегда служила нам защитой от врагов, но из-за нее было невозможно пересечь собственную страну. В наши дни она приобрела для Ирана еще большую важность. Видите ли, Деште-Лут разделяет Европу, Африку и то, что вы зовете Ближним Востоком. Кроме того, через нее пролегает прямой путь из Советского Союза прямо к берегам Персидского залива. Посмотрите на карту. Вам ведь известно, что русские хотят захватить нас. Не смотрите, что сейчас дорога, по которой мы следуем, разбита и вся в ухабах. Скоро она превратится в суперсовременную автостраду, по которой пойдут русские войска. Потому что как раз по этому маршруту, — он указал на дорогу, — они хотят протянуть нить нефтепровода. Бендер-Аббас, городишко, где мы сегодня будем ночевать, они хотят превратить в коммунистический форпост и наводнить его своей военной техникой — боевыми самолетами, ракетами, атомными подводными лодками, авианосцами. Так они смогут держать под контролем важнейшие мировые пути транспортировки нефти».
Повинуясь его жесту, Фрэнк, Джеймс и я стали оглядывать из окна пустыню. «Только представьте, что из всего этого следует, — заметил Джеймс, — какая важная работа нам поручена. Выше нос, друзья мои; все, что от нас требуется, — это спасти мир от коммунизма».
«Главное, — подхватил иранец, — чтобы мы — вы, американцы, и мы, персы, опередили в этом деле русских. Мы сами должны построить шоссе и превратить Бендер-Аббас в нашу собственную крепость».
«Именно поэтому мы здесь», — подал голос Фрэнк.
«Только всегда помните, — сказал иранец, — что мы иранцы, а не арабы, мы — персы, арийцы. Мы мусульмане, а арабы, хоть и одной с нами веры, угрожают нам. А мы с вами, американцами, на все сто».
Прислушиваясь к беседе, я продолжал оглядывать пустыню. Она совсем не походила на унылую череду песчаных барханов, через которые пробивался Питер О’Тул в фильме «Лоуренс Аравийский».
«Однообразия здесь и близко нет», — думал я. Со всех сторон, сколько хватало взгляда, тянулись цепочки каменистых гор всех оттенков — от ярко-красного до почти пурпурного и буро-желтого. Все же прав был Бруно, когда обещал незабываемое, фантастически красивое зрелище. Хотя, признаться, было в этом пейзаже что-то зловещее. Мне никак не удавалось представить, как здесь когда-то проходили караваны из сотен людей и верблюдов.
А день между тем становился все жарче — кондиционер в салоне джипа уже не спасал от безжалостного зноя. По пути мы несколько раз делали остановки — инженеры брали пробы грунта и оценивали прочие характеристики местности, которые должны были повлиять на строительство проектируемой нами линии электропередачи. В салоне стояла такая духота, что всякий раз, покидая машину, мы на какое-то время испытывали облегчение, но очень скоро жара брала свое, и на нас обрушивался полуденный зной пустыни.
Однажды мы сделали остановку в маленькой деревушке, которая как раз и была оазисом в самом классическом смысле, — этакий мирный уголок в безжалостном пустынном море. Вскоре после того, как мы двинулись дальше, оставляя позади это райское место, в салоне отчетливо запахло гарью.
«Что-то горит!» — закричал Фрэнк. Водитель тут же съехал на обочину и ударил по тормозам. «Быстро выходим», — скомандовал инженер-иранец.
Двери тут же распахнулись, и все стали шустро выскакивать из машины. Кроме меня. Я продолжал сидеть, не в силах сдвинуть с места ноги. Сначала мне показалось, что их парализовало.
«Немедленно вылезай! — заорал Джеймс. — Да что с тобой случилось?»
Я тоже не мог понять, в чем дело. Я старался изо всех сил, пытаясь оторвать ноги от пола, но они будто намертво приросли. В панике я начал лихорадочно развязывать топсайдеры — специальные нескользящие башмаки на резиновой подошве. Слава богу, мне это удалось, и я босиком выпрыгнул из джипа на раскаленную землю.
Мои спутники сгрудились поблизости. Потом Фрэнк осторожно заглянул в салон и… разразился громким хохотом. «Это резиновые подошвы твоих ботинок. Они расплавились от жары и прикипели к коврику, который прикрывает карданный вал. То-то воняло горелой резиной! Да, видел я, как перегреваются моторы, но такого — еще ни разу!»
Кое-как мне в конце концов удалось отодрать горелые подошвы от коврика, и мы продолжили путь. Когда на горизонте показался Бендер-Аббас, солнце уже клонилось к закату.
37
Израиль: пехотинец Америки
Итак, мы прибыли в Бендер-Аббас, расположившийся как раз напротив Аравийского полуострова, что рогом вдается в море, образуя Ормузский пролив, связывающий Персидский залив с Аравийским морем. Напротив, на побережье Аравии, располагаются Объединенные Арабские Эмираты, султанат Оман, Бахрейн и Катар — бывшие британские протектораты, провозгласившие независимость в 1971 году после вывода английских войск.
В прошлые времена благодаря своему положению Бендер-Аббас служил базой для жестоких морских пиратов, которые грабили корабли, направлявшиеся из Персидского залива в Аравийское море. Сегодня вблизи Бендер-Аббаса пролегают ключевые морские пути транспортировки нефти, что делает его чуть ли не самым важным стратегическим пунктом мира.
Когда мы прибыли в Бендер-Аббас, он все еще оставался сонной рыболовецкой деревушкой, где, однако, уже был возведен огромный современный отель — на самом берегу, специально для всевозможных иностранных консультантов, рекомендации которых должны были превратить это захолустье в ведущий военно-промышленный центр. Наша пятерка оказалась в числе первых гостей отеля. Мы отобедали в ресторане, где оказались единственными посетителями: если не читать троих прислуживавших нам официантов, просторный зал был в полном нашем распоряжении.
«Приезжайте сюда лет этак через пять, — говорил за обедом иранский инженер, — и вы не узнаете этого места. Кто бы здесь ни закрепился — русские или вы, американцы, в любом случае Бендер-Аббас ожидают крупные перемены».
После обстоятельной трапезы я прикурил сигару и решил в одиночестве прогуляться по берегу пролива. Я шел по недавно построенному длинному молу, который выдавался в мелководье пролива примерно на полмили. Ночь была безлунной, но на небе ярко светили мириады звезд. Я медленно шел по молу. С пролива дул легкий бриз, принося с другого берега сильный запах протухшей рыбы, который не мог заглушить даже аромат моей сигары. Глядя на темные воды по обе стороны мола, я думал, что почти ничего не знаю ни об Объединенных Арабских Эмиратах, ни о других странах, окружающих Саудовскую Аравию.