Тайная история атомной бомбы
Шрифт:
Гровс мыслил в том же направлении и сам планировал создать специальную лабораторию в «Зоне Y». Он ехал в Беркли с намерением предложить Лоуренсу возглавить такую лабораторию, но позже решил, что Лоуренс нужнее в Беркли, его присутствие там исключительно важно для успешного завершения проекта по электромагнитному разделению изотопов. Конечно, генерал согласился с Оппенгеймером, что программе нужно центральное учреждение, которое будет считаться военным объектом. И он счел, что Оппенгеймер как никто другой подходит на пост научного руководителя подобной лаборатории — как раз такого решения и ждал от него Оппенгеймер. Гровс предложил ему этот пост на следующей неделе, 15 октября.
Многим специалистам,
И, конечно же, не обошлось без упоминания о недавних связях Оппенгеймера с коммунистами, а значит, и о том, что проект под его руководством подвергнется опасности. 10 октября жучок ФБР, установленный в кабинете Стива Нельсона в Окленде, засек беседу о «разработке важного оружия» и о важном контактном лице, участвующем в проекте. ФБР считало, что это «контактное лицо» — сам Оппенгеймер.
Но все доводы были проигнорированы. Гровс нашел своего человека и быстро продавил решение через самые разные комитеты. Оппенгеймер получил назначение 19 октября 1942 года.
Теперь предстояло найти место для «Зоны Y», где должна была расположиться новая центральная лаборатория. Отдаленный лесистый каньон Хемес-Спрингс в Нью- Мексико Оппенгеймер отверг как слишком мрачное и удручающее место, а Гровс забраковал его, так как там не было зданий. Оппенгеймер хорошо знал эти места. Летом 1928 года он отдыхал там после перенесенного туберкулеза, жил в бревенчатом домике на лесистом склоне как раз напротив горной гряды Сангре-де-Кристо. Домик называли Перро Кальенте (по-испанский «хот-дог»), Оппенгеймер всегда вспоминал о нем как о «ранчо» [89] . Тем летом Роберт и его брат Фрэнк объездили верхом всю округу.
89
Позже Оппенгеймер приобрел себе этот участок
По совету Оппенгеймера поисковая группа двинулась от Хемес-Спрингс к плато с другой стороны гор Хемес, на котором располагалась (насколько он помнил из своих прогулок) частная школа для мальчиков. Эта школа называлась Лос-Аламосское ранчо, ее организовал в 1917 году один бизнесмен из Детройта, который искал место со здоровым благоприятным климатом, где болезненные и изнеженные дети состоятельных граждан могли бы получать классическое образование. Школа относилась к бойскаутской организации (шефство над учениками несла 22-я моторизованная лос- аламосская часть). Среди выпускников можно назвать Уильяма Берроуза и Гора Видала; кроме того, эту школу хорошо знал Конэнт — он когда-то подумывал отдать туда своего младшего сына.
Здесь были здания, водопровод и электричество, но грунтовая дорога, проложенная к плато от Санта-Фе, расположенного в 50 километрах юго-восточнее, была скорее грязной тропинкой. Тем не менее Гровсу нравилось, что комплекс находится в таком изолированном месте. На этом этапе Оппен- геймер полагал, что в лаборатории потребуется разместить не более 30 ученых плюс вспомогательный персонал. Гровс на той же неделе начал переговоры о приобретении участка, которые завершились быстро и успешно: школа
Оппенгеймер приступил к неофициальному набору ученых для лаборатории всего через несколько дней после назначения на пост руководителя. Теперь, когда нашли зону Y, он и Лоуренс занялись делом всерьез. Многие ученые пытались уклониться от работы в таком месте, некоторые жаловались на то, что оно слишком отдаленное. Сцилард, например, заявил: «Там никто не сможет ясно мыслить. Все, кто туда отправятся, сойдут с ума».
Но большинство ученых, которым предложили переехать в Лос-Аламос, сильнее беспокоились о том, что им придется работать в военной лаборатории, а перспектива попасть в армию их не прельщала. Зато Оппенгеймера такие сомнения не одолевали — он с радостью явился на армейский медосмотр, с него даже сняли мерку для пошива формы. Но физики Исидор Раби и Роберт Бахер, работавшие над радаром в МТИ, убедили Оппенгеймера, что лаборатории нужно сохранить «научную автономность» и превращение в армейскую структуру совсем не обязательно. Гровс согласился с этим неохотно, оговорив, что военные оставят свои полномочия и будут отвечать за безопасность комплекса.
Итак, ученые из Лос-Аламоса могли сохранить автономность и работать как гражданские лица, но из-за беспрецедентных мер безопасности лаборатория стала напоминать концентрационный лагерь.
Игра в убийц
Несмотря на то что канадское правительство с энтузиазмом отнеслось к предложению перебросить группу ученых «Трубных сплавов», занятых разработкой реактора, в Монреаль, оставались сомнения относительно того, сколько специалистов — не граждан Британии — будут допущены к программе. С ростом масштабов проекта увеличивалось и число участвовавших в нем ученых- эмигрантов. Среди них был Георг Плачек, уже живший в Америке, который согласился возглавить в лаборатории Монреаля новый отдел теоретической физики. Когда он предложил привлечь к проекту итальянского физика Бруно Понтекорво, канадцы возразили. Но физиков уровня Понтекорво (он был членом римской группы ядерщиков под руководством Ферми) всегда не хватало, а многие британские ученые такой величины уже работали в других проектах. Наконец, решение о входе Понтекорво в состав группы приняли.
В январе 1943 года из Британии в Канаду отправился корабль для перевозки бананов с небольшой группой физиков-ядерщиков на борту. Из всей группы только Алан Нанн Мэй был британским подданным. Мэй, как и Фукс, тихий и замкнутый, редко заговаривал сам, если к нему не обращались, и, казалось, имел мало друзей. Он получил образование в Кембридже и, хотя и не проявлял открытой политической активности, некоторое время работал в журнале Scientific Worker — печатном издании Национальной организации научных работников, многие члены которой были коммунистами. Алан вошел в состав «Трубных сплавов», вернувшись в Кавендишскую лабораторию из Бристоля, где он провел в эвакуации первые месяцы войны.
Хотя и нет явных доказательств того, что в то время он был прямо связан с советской разведкой, последующие события показали, что он на самом деле числился агентом ГРУ, завербованным, скорее всего, одним из членов кембриджской шпионской группы.
Чтобы скоротать время на пути через Атлантику, компания проводила вечерние посиделки с играми. В числе прочего они играли «в убийцу»: участники по серии улик должны были определить, кто из них «убийца». Когда одному из игроков выпало играть сыщика, он заметил, что Мэй стоит особняком и происходящее его, кажется, совершенно не интересует. Такое поведение было ему свойственно, и сыщик сразу перестал о нем думать.