Тайная история красок
Шрифт:
В своей книге, ставшей бестселлером, пакистанский журналист Ахмед Рашид пересказывает легенду, услышанную от одного старика: «Когда Аллах сотворил мир, то увидел, что осталась еще куча обломков, которые ни к чему нельзя приспособить, тогда он собрал их, слепил в один кусок и бросил на землю, — так получился Афганистан». Когда мы перелетели через Памир, мне показалось, что эта легенда не далека от истины. Мы летели над снежными шапками гор, а где-то далеко под нами находились Бадахшанское месторождение и деревенька, в которой дозволялось жить только мужчинам. Но, глядя на неприветливую землю внизу, почти невозможно было поверить, что там вообще хоть
Бадахшан оккупирован, поскольку большую часть страны захватили темные силы, им не удается занять лишь крошечный район, и кольцо сужается с каждым годом. Мне это напомнило картинку из комикса про Астерикса — деревенька борцов за свободу под предводительством нескольких влиятельных лидеров. В данном случае одним из самых влиятельных был Ахмед Шах Масуд, человек-легенда. Его сторонники верили, что его невозможно убить, но в сентябре 2001 года террористы-смертники, выдав себя за тележурналистов, совершили покушение на Ахмед Шаха, спрятав взрывчатку в видеокамере, и 15 сентября лидер антиталибской оппозиции скончался от полученных ран. За успех приходилось платить, и никто не скрывал, откуда оппозиция берет деньги на борьбу. Первый источник дохода — изумруды из долины Панджшера, а второй — ляпис-лазурь из Бадахшана. Шахты работали в полную мощь, поскольку денег требовалось много.
Через два часа самолет, дребезжа, приземлился на металлической взлетно-посадочной полосе. Добро пожаловать в международный аэропорт Файзабада в обрамлении ржавеющих сувениров с прошлых войн — танков и обломков моторов от самолетов. Никаких пограничных постов, даже охраны нигде не было. Пассажиров приветствовали и распределяли, кому на выход, а кому на пересадку, бородатые парни в джипах со значками благотворительных организаций и фондов и сотрудники ООН, которых нетрудно было узнать по бело-голубому флагу. Эти цвета основатели ООН выбрали в 1945 году, поскольку сочли их цветами мира, ведь все нации живут под одним и тем же небом.
Я несколько месяцев переписывалась с Мэрвином Паттерсоном, представителем координационного комитета ООН по вопросам гуманитарной помощи. Он с самого начала горячо поддержал мою идею.
«Рад подтверждению, что в мире не только я один такой сумасшедший», — сказал Мэрвин, предварительно извинившись за то, что я скорее всего разочаруюсь, узнав, насколько просто попасть в сами шахты.
Он встретил меня у трапа самолета, представился и объяснил, что улетает на нашем самолете в Исламабад, но передает меня в руки своему коллеге Халиду, который за мной присмотрит, а это значило, что теперь не нужно было арендовать джип и искать переводчика. Дядя Халида командовал войсками в Восточном Афганистане, где располагались шахты, так что разрешение уже дали.
В первый же день я отправилась погулять по старинному рынку. Навстречу мне шла женщина в белой парандже, и я ее поприветствовала. Внезапно женщина откинула с лица накидку, и передо мной предстала очень симпатичная девушка лет эдак двадцати двух.
«Пойдемте к нам, выпьем чаю», — пригласила она.
Пока мы шли, моя собеседница всякий раз закрывала лицо, если видела вдали мужчину, и в этом чувствовалась изрядная доля кокетства. Один афганец потом объяснил мне:
«Мы же знаем всех соседских девочек, кто хорошенькая, а кто так себе, мы способны узнать их даже по носочкам туфель. Но это не исключает флирта, отнюдь. В парандже женщины даже более соблазнительны».
Когда я вернулась через пару часов в гостиницу миссии ООН, то увидела, что в зале вместе с Халидом пьют чай,
Утром в семь часов нас ждал у крыльца советский «козлик». Тони сказал:
«Не смотрите, что машина выглядит как кусок дерьма, зато крепкая».
Мы поехали в южном направлении, в сторону гор. Туда же, на летние пастбища, двигались скотоводческие племена со своими отарами курдючных овец, и какое-то время серая масса загораживала нам всю дорогу. Пастухи неохотно сгоняли стада влево, чтобы уступить дорогу нашему автомобилю, но все равно задержали нас почти на час. Сначала мы добрались до города под названием Бахарак, где познакомились с командующим, который выдал нам в помощь Абдуллу в качестве переводчика. Как оказалось, раньше этот улыбчивый солдат был крестьянином и пахал землю. Следующей остановкой стал город Джурма, где опиумный мак соседствовал с пшеницей. Дальше дорога сузилась и шла по ущелью. Я мысленно путешествовала вместе с той самой краской, которой Тициан нарисовал небо на своей картине, только в обратном направлении — с палитры в ступку, оттуда в мешок и в порт Венеции, через Средиземное море в Сирию, а потом по Шелковому пути, может быть именно по этой самой тропке…
«Боже, что это за шум?» — спросил Боб, сидевший рядом с водителем, и я очнулась от своих мыслей. По иронии судьбы старинный Шелковый путь был самой ухабистой дорогой в мире. Если бы проводился конкурс на самую плохую дорогу, то эта явно стала бы победителем, и советский джип протестовал всеми фибрами своей металлической души, выражая протест как умел — стуком и диким скрипом. Кроме этих шумов я ничего не слышала, поэтому хотела снова углубиться в размышления о Тициане, но водитель явно заволновался и что-то затараторил на дари.
«Как-то мне все это не нравится», — зловеще сказал Боб.
Уже час, как стемнело, и мы, проезжая мимо последнего крупного населенного пункта, решили остановиться там на ночлег, а оставшиеся сорок километров пути проделать утром, не ехать же по разбитой дороге в потемках еще часа три.
В итоге господину Хайдеру, учителю математики из школы для девочек в Хазрат-Саид, пришлось приютить аж пятерых гостей, которые приперлись в темноте и сожрали одну из последних куриц, которая тоже не ожидала в тот день гостей. Потом мы долго разговаривали, беседа затянулась за полночь, а рядом с нами постоянно шныряли любопытные мальчишки. Да, местные жители боялись, что летом снова начнутся бои, а что делать, придется идти воевать. Шахты очень важны для экономики страны, если бы не ляпис-лазурь, все были бы еще беднее. Сами местные жители лазурь не использовали. Обычная история — когда драгоценность буквально валяется под ногами, мы ищем экзотики.
Мы шутили насчет нашей машины: что, если крепкий русский «козлик» сдохнет в пути? Вообще-то я бы даже обрадовалась, поскольку не хотела, чтобы мое паломничество прошло без сучка без задоринки, как предсказывал Мэрвин. На следующее утро, посетив школу для девочек, мы отправились в путь, и тут мое тайное желание стало явью. Джип долго кашлял и изрыгал из себя клубы черного дыма, а потом сдался. Деревенские жители попытались выкатить машину на склон, но не смогли. Абдулла сочувственно пояснил, что им просто не хватает сил от голода.