Тайная история Леонардо да Винчи
Шрифт:
Он уставился на Сандро, как бы узнавая его, затем отступил и указал на него пальцем.
Калиф подошел и остановился за его спиной.
— Так ты выбрал флорентийского художника?
Турок склонил голову, страшась поднять глаза. Сандро, казалось, прирос к земле.
— Откуда тебе известно, что это он? — спросил калиф.
— Я видел его.
— Ага, и где же ты его видел?
Но калиф не стал дожидаться ответа. Он выхватил меч; и в тот миг, когда Сандро отшатнулся, шепча молитвы, убежденный, что это и будут последние слова, которые ему довелось произнести в жизни, —
Кровь и внутренности забрызгали Леонардо и Хилала.
Солдаты пришли в неистовство, они вопили, выкрикивали имя Айше и требовали голов трех оставшихся турок. Кайит-бей велел послам подняться на ноги, и они встали перед ним, готовые умереть. Калиф подошел ближе, остановился перед ними и спросил:
— Есть среди моих людей предатель?
Турки застыли.
— Ну?
— Да, — прошептал один из них, коренастый, с бочкообразной грудью человек, у которого недоставало переднего зуба; другие зубы у десен были черны, словно покрашены черной краской.
— Тогда, может быть, ты укажешь мне на предателя?
Турок уставился на свои ноги, и Кайит-бей рассмеялся:
— А, ты боишься, что тебя постигнет участь твоего собрата? Ну, отвечай!
— Я не оспорю решения владыки.
— Тогда укажи вашего шпиона, — сказал Кайит-бей.
— Я не могу. Я не знаю его… их.
— Так их несколько?
— Я не знаю, повелитель. Знаю только, что…
— Что?
— Что за нами будут следить и, если мы не исполним приказа, нас убьют.
— А ты что скажешь? — обратился калиф к другому послу.
Этот турок был моложе прочих, с виду не старше двадцати.
— Все так, как говорит мой спутник.
— Почему правитель турок избрал тебя для этого посольства?
— Как испытание.
— С какой бы стати ему тебя испытывать?
— Я бахвалился, что…
— Продолжай.
— Что смогу смотреть в твои глаза без…
Калиф захохотал визгливым натужным смехом, но быстро взял себя в руки.
— Без чего, о юный сорвиголова?
— Без дрожи, повелитель.
— Но ведь ты дрожишь… и лжешь мне, не так ли?
— Нет, нет…
— Бахвалился ли ты, что возьмешь мою голову?
Калиф взмахнул мечом, как бы примеряясь. Молодой турок заколебался, но все же сказал:
— Да.
И покорно склонил голову, закрыв глаза.
— Что же, не мне лишать тебя головы, молодой солдат, — сказал калиф. — Но, быть может, это сделает твой повелитель, когда ты передашь ему мои дары и мою благодарность.
С этими словами он поднял с земли драгоценный меч и знаком велел своим телохранителям унести посох и седло. Затем он шепнул что-то Хилалу, который поговорил с одним из своих помощников. Минуту спустя появились несколько солдат, которые волокли тяжелые мешки. Трупная вонь была невыносима, даже здесь, под открытым небом.
— Покажите нашим гостям наши дары Великому Турку, — сказал калиф.
Телохранители вывернули мешки — на землю выкатились головы. Головы турок. Солдаты завопили; один прорвался через стражников и ударом ноги зашвырнул голову в толпу; стражники принялись швырять в ряды солдат другие головы,
И ее невидящие глаза будут указывать им путь.
— Скажите своему царственному повелителю, что у меня для него будет еще много таких даров. Я умножу их тысячекратно, и венцом этого дара будет его собственная голова. — Калиф помолчал и обратился к молодому послу: — Не потеряй отваги, солдат, ибо, если ты или твои спутники падете духом или растеряете по дороге мои дары, я возьму и ваши головы. Или вы думаете, что только у Мехмеда есть шпионы?
С этими словами Кайит-бей отпустил турок и смотрел, как они идут сквозь строй разъяренных мамлюков и персов. Затем он послал за турками своих лучших разведчиков и велел им разведать боевые порядки войск Мустафы и Мехмеда.
Двумя днями позже разведчиков нашли у скалистого перевала, что спускался в узкую длинную долину. Все двадцать нагими были посажены на кол.
И конечно, им отрубили головы.
Кайит-бею было трудно воевать в этом краю — его войско оказалось уязвимо уже из-за одних своих размеров. К тому же турки избрали партизанскую тактику: они устраивали засады, налетали на фланги армии и снова бесследно исчезали в горах и лесах, грозя превратить завоевательный поход калифа в войну на износ. Преследуя турок, отряды Кайит-бея раздроблялись и чаще всего подвергались уничтожению; орудия Хилала представляли лишь обузу для движущейся армии, бесполезной против стратегии турок — внезапных налетов и стремительного исчезновения. Казалось, что сам здешний край восстал против калифа: горные тропы, отвесные утесы, узкие перевалы, где полсотни человек могли задержать десять тысяч.
Солдаты и животные голодали, потому что запасы пшеницы и ячменя подходили к концу. Турки жгли за собой все, и казалось, что войско на марше будет обращено в бегство голодом даже прежде, чем турки двинутся в наступление и одолеют египтян и персов мечами и пиками.
Турки устроили ночную атаку и были загнаны в близлежащий лес. Погибли пять тысяч арабов, вдвое больше были ранены; мамлюки жестоко отыгрались за эти потери на войсках Мустафы, но солдатская плоть недорого стоит, и сын Великого Турка исчез, бросив своих воинов на растерзание арабам. Он ударит снова. Но когда?
Подобно Цезарю, который разделял и побеждал, Мустафа разделял, таился, наносил удар — и исчезал.
Злая, взбудораженная, голодная, измученная армия шла вперед днем, а зачастую и ночью.
Они больше не возглашали имя Айше. Они больше не кричали, требуя крови турок. Они были настороженны и опасны и, разочаровавшись сверх меры, обратились против калифа; его наемная конница, те, что убили святого муллу в его же собственной мечети, потребовали двойного довольствия и платы, грозя иначе вернуться по домам. Прочие остались на стороне калифа, хотя мамлюки держались отчужденно, как бы показывая, что сердцем они на стороне мятежников.