Тайная история Марии Магдалины
Шрифт:
— Дочь моя, — сказал он, — ты должна поднять глаза.
Мужчина покачал головой.
— Они не позволяют ей говорить.
— Кто? — спросил Иисус.
Коленопреклоненная женщина быстро вскочила, и из ее рта полились низкие гортанные слова:
— Иисус из Назарета, ты пришел, чтобы погубить нас? Знаю тебя, кто ты — Святой Господень!
«Неужели и я была такой?» — подумала Мария.
Сама мысль о том, чтобы увидеть со стороны, какой она была, когда пребывала во власти нечистых духов, ужасала ее, однако она решила, что должна увидеть все до конца. Чтобы лучше понимать.
— Уймитесь! — громогласно повелел Иисус. — Оставьте ее!
Женщина рухнула наземь, забилась в конвульсиях, а потом издала дикий нечеловеческий крик. Люди вокруг ощутили чье-то невидимое присутствие: на них на мгновение повеяло холодом, но тут же все исчезло.
Над толпой повисло гробовое молчание. Потом неожиданно Мария услышала, как один человек
— Мы должны рассказать всем! Всем!
И толпа стремительно, словно облако, развеянное штормовым ветром, рассеялась в разных направлениях. Но Иисус не замечал этого. Склонившись над страдалицей, он помог ей подняться на ноги. Мария, лучше всех понимавшая, что довелось пережить этой несчастной, тоже поспешила к ней и обняла.
— Они ушли, — тихо промолвил Иисус тихим голосом. — Их нет.
— Но… я чувствовала, как они уходили и раньше. Ненадолго. — Голос женщины звучал еле слышно.
— Они больше не вернутся, — заявил Иисус с полной уверенностью. — Скажи мне, как тебя зовут? Где твой дом?
Знаком он показал Марии, чтобы она помогла открыть дверь и ввести исцеленную в дом Петра. Опираясь на них обоих, женщина, спотыкаясь, переступила через порог и тяжело осела на скамью.
К ней поспешили Петр и Андрей, за ними и Мара.
— Добро пожаловать! Добро пожаловать в наш дом, — сказали они. — Где бы ни был твой изначальный дом, теперь ты можешь считать своим и этот.
Мара подала ей чашу вина, а Петр тарелку с фигами, но несчастная лишь слабо махнула рукой: говорить у нее не было сил. Мария, помнившая это ощущение, опустилась перед ней на колени.
— Я тоже была одержима демонами, — скачала Мария, — Иисус изгнал их. И, как он и обещал, они не вернулись. Ты в безопасности.
— Наконец-то, — прошептала она. — Ты не можешь знать…
— Могу, — грустно улыбнулась Мария. — Могу.
Женщина подняла голову.
— Я Иоанна, жена Хузы.
Жена управителя Ирода Антипы — та самая одержимая, о которой они говорили в Тивериаде! Петр и Андрей переглянулись, они не ожидали, что в их доме окажется кто-то из царской свиты.
— Твой муж?.. — Мария не хотела спрашивать напрямую. Но им следовало знать.
— Он отчаялся и потерял надежду, — сказала Иоанна. — Мое состояние было… несовместимо с его придворными обязанностями. Из-за меня Ирод Антипа начал смотреть на него неблагосклонно. Мой муж потерял его доверие и чуть было не лишился средств к существованию. Я не хотела этого. Мне пришлось уйти. Н оя не знала, куда мне идти. И потому я стала странствовать, переходя из одного дружеского дома в другой, но друзей у меня становилось все меньше. Демоны обычно прогоняют друзей! — Женщина невесело рассмеялась, откинула назад волосы, и Мария увидела ее истинное лицо. — Они лишили меня всего, все у меня забрали.
— У тебя есть дети? — спросила Мария.
— Да. Взрослый сын и дочь, которую из-за меня никто не брал замуж. Теперь, может быть, когда я ушла… — У нее вырвался страдальческий стон. — Это всего лишь одна из многих жертв, которые мать приносит без колебаний. Если мое отсутствие может помочь ей, я готова исчезнуть для нее навсегда.
Неужели она и вправду способна вот так, просто отказаться от родной дочери? Но она знала ее. Вырастила ее. Не то что я.
— Нет ничего, пожертвованного Господу, что он не возместил бы тебе стократ, нет, тысячекратно, — произнес Иисус, обращаясь не только к Иоанне, но и к Марии, поскольку желал утешить ее.
Но этого не может быть. Что-то, принесенное в жертву, пропадает навсегда, подобно дарам, сжигаемым на алтаре. Господь не возвращает их.
Мария посмотрела на Иисуса. Но ведь он знал, что говорит, ему было ведомо многое. Такое, что невозможно познать, как и его самого.
— Узнаю ли я тебя хоть когда-нибудь? — спросила она, погнувшись и коснувшись его рукава.
— Мне нечего скрывать, — заверил ее Иисус. — Узнать меня может любой.
— Идем. Тебе нужно поспать, — сказала Мария, взяв на себя заботу об Иоанне.
Вместе они поднялись на крышу и устроили себе постели подальше от дыры, проделанной преданными друзьями паралитика. Лежа на спине и глядя на усыпанный звездами небосвод, Мария ощущала незримое присутствие Бога, хотя Он и не говорил с ней. И порой ей даже казалось, будто она — совсем чуть-чуть! — приподнимается Ему навстречу.
Глава 30
Моему дорогому брату Самуилу, а также Сильвану, или как ему будет угодно!
Сильван, милый, рассказала ли тебе Ноема о том, что случилось, когда я вернулась в Магдалу и пыталась тебя разыскать? Прямо на ее глазах они отобрали у меня Элшиебу. Мой собственный отец — твой отец! — поносил меня непристойными словами и изгнал из семьи. Илий во всем был с ним заодно, а Иоиля они запугали, пригрозив лишить его средств к существованию,
Вернувшись в Магдалу, я надеялась, что возвращаюсь домой, что родные мои обрадуются мне и возблагодарят Бога за мое исцеление от жестоких страданий. Увы, вместо того они со злобными проклятиями обрушились на спасшего меня человека, а меня обвинили в непотребном сожительстве с мужчинами, с коими я находилась в пустыне. Меня, которая была целомудренна, как Артемида, и верна Иоилю, как Пенелопа из твоих греческих книжек своему Одиссею. И что же — за все это они изгнали меня и забрали у меня дочь. Ты был моей единственной надеждой, но, когда я бросилась к тебе, тебя не оказалось дома, и для меня не осталось никакого спасения.
Помоги мне теперь! Пожалуйста, читай мои письма, и вот еще что — я буду прикладывать к ним маленькие записочки для Элишебы. Нет, ей их отдавать не надо, они просто заберут их. Прочитай их ей наедине, ведь у тебя наверняка есть возможность, не возбуждая подозрений, взять ее на время к себе поиграть с твоими детьми. Разлука с ней каждодневно терзает мое сердце, бывает, что даже руки начинают нестерпимо болеть от желания обнять ее.
Хотя меня и отлучили от семьи, я, зная, что ты беспокоишься, хочу рассказать тебе, что случилось, где я и как мои дела. Иисус, человек, который избавил меня от демонов, пришел в Капернаум, где он проповедует, учит и исцеляет. Может быть, ты уже слышал о нем. Его милосердные труды снискали ему великую славу и люди стекаются к нему отовсюду в надежде на помощь. В синагогу его больше не пускают, из-за разногласий с властями по поводу толкования Закона, поэтому он проповедует на полях и лугах, под открытым небом. Послушать его стекаются огромные толпы. Сильван, приходи и ты! Послушай его, заодно встретишься со мной. Я теперь стала одной из его помощниц. С каждым днем принявших его учение становится все больше и больше, но четверых его самых первых учеников ты знаешь. Раньше они были рыбаками и поставляли нам рыбу — это сыновья Ионы и Зеведея.
Дел очень много и теперь гораздо больше, чем когда-либо. Я занята целый день и под вечер валюсь без сил, но зато сон у меня здоровый и крепкий, ибо я знаю, что день провела, творя добро и помогая людям — людям, которые находятся в том отчаянном положении, в коем некогда пребывала я.
Кто он такой? Это неведомо никому. Неведомо и мне. Мне известно, откуда он родом, и я даже знаю его мать, братьев и сестер, но по-прежнему не понимаю, кто он такой на самом деле. В Иисусе заключена великая тайна, однако, когда ты находишься рядом с ним, он вовсе не кажется таинственным.
Все мы охвачены радостным волнением этой новой жизни, совершенно ни на что не похожей. Наши силы постоянно обновляются, и каждый день мы встречаем с нетерпеливым стремлением увидеть, что еще нас ожидает. Я и не подозревала, что такая жизнь возможна.
Но я никогда не буду счастлива по-настоящему, пока не воссоединюсь с Элишебой и пока Иоиль не поймет меня. Иисус говорит, что со временем это может произойти. Хочется верить, что и в этом он прав.
О, приезжай и послушай его сам! Приезжай и повидай меня!
Глава 31
Моей дражайшей дочери Элишебе от ее любящей матери!
Твой дядя Сильван прочтет тебе это письмо, поскольку ты пока еще не умеешь читать. Но когда-нибудь ты научишься (как научилась я), и в скором времени мы снова увидимся. Я знаю, что ты будешь такой же целеустремленной, какой была я, выучишься грамоте, поскольку захочешь узнать, что написано в книгах, а тех, кто станет говорить, будто бы девочке чтение ни к чему, слушать не станешь.
Я думаю о тебе каждый день. Нет, я думаю о тебе много-много раз за день. И о чем я думаю? Я вспоминаю, как ты смеялась, как тебе нравилось, когда мои руки при свете лампы отбрасывали на стенку тени и я представляла тебе забавные фигурки. Однажды я показала кролика с длинными ушами. На самом деле это были мои пальцы, но они походили на кроличьи уши. Ты подняла свои пальчики и тоже стала что-то изображать, хотя я так и не поняла что. Ты по-прежнему любишь это делать?
Я помню забавные слова, которые ты придумывала. Вместо «му-хи» ты говорила «муши», а иногда просто «ж-ж-ж-ж». Скоро ты все это забудешь, потому что научишься говорить правильно, но я запомню эти слова навсегда и иногда буду тебе напоминать. Мы сможем использовать эти, никому, кроме нас, неизвестные словечки, когда захотим, чтобы наш разговор не был понятен другим. Этот детский язык будет нашей с тобой тайной.
Я помню, как ты любила фиговые лепешки, которые я готовила из только что собранных плодов. Бывало, сидишь с перепачканный личиком и уплетаешь их за обе щеки. Скоро снова наступит время сбора фиг. Ты по-прежнему ими лакомишься?
Я люблю тебя, моя дорогая девочка, и скоро вернусь к тебе. Скоро. Целую и крепко обнимаю тебя.