Тайная Миссия
Шрифт:
— И я говорю то же, мой господин!
Причина спешки Мэйуида была ясна: вначале они мало что могли различить, а потом и вовсе ничего, но по звуку капавшей воды, по образовавшимся лужам можно было понять, что ход затопляет, а стены и потолок едва держатся. Положение было угрожающим, тоннель превращался в болото, возникали ямы, заполненные жидкой грязью, и, когда Триффан и Мэйуид подошли к самому низкому месту, где раньше нужно было проплыть несколько футов, теперь приходилось проплывать несколько ярдов. Если бы не особое умение Мэйуида находить дорогу, Триффан заблудился бы.
— Сюда…
— Как это тебе удается, Мэйуид? — спросил он.
— Я родился и вырос во тьме, — объяснил Мэйуид. Его голос прозвучал тихо, в отличие от обыкновения, он не бубнил. — Я ориентируюсь по звуку и вибрации. Мне это удается, потому что меня научили.
Голос Мэйуида неожиданно зазвучал сильно и уверенно, как будто в этом кромешном мраке он стал самим собой: сильным кротом, победившим страх и научившимся выживать в одиночку.
Ответ Мэйуида прозвучал настолько искренне и ясно, что Триффан неожиданно для себя обнаружил, как произносит:
— Мне страшно здесь, Мэйуид. Очень страшно.
— Знаю, Триффан, — ответил Мэйуид, впервые назвав его по имени без почтительных дополнений, и повторил мягко, утешая: — Знаю.
И Триффан понял, что когда-то Мэйуиду тоже было страшно, так страшно, что он чуть не умер, когда в течение долгих месяцев, а может, и лет, сидел один в темных ходах, где лежали трупы погибших от чумы кротов. Совсем маленький, покинутый всеми, брошенный в вечную тьму и никогда не забывавший последний наказ матери: «Не выходи, они убьют тебя. Оставайся здесь, оставайся…» Мэйуид выжил. Вот здесь, во тьме, где никто не видит его тощее, обезображенное рубцами тело, он становится самим собой, по-настоящему сильным физически и духовно.
— Знаю, — еще раз повторил Мэйуид, и Триффан почувствовал, как ему близок Мэйуид. — А теперь пошли, Триффан, — проговорил Мэйуид. — Здесь уже недалеко.
Когда они вышли на свет, Триффан почти пожалел об этом, потому что опять увидел перед собой старого Мэйуида — жалкое тело, изменившиеся интонации. Сильный и уверенный крот, чей голос так успокаивал и утешал его там, внизу, на глазах снова превратился в несуразного Мэйуида, который забубнил:
— Прекрасно, мы прошли, мы проделали это очень хорошо, не правда ли, мой господин?
— Мэйуид… — начал Триффан, надеясь вернуть «истинного» Мэйуида, но легким покачиванием головы тот отверг попытку Триффана снять личину, добровольно надетую им на себя.
Какое-то время Триффан наблюдал за сутулым тощим кротом, а потом зашептал молитву, обращенную к Камню: «Если когда-нибудь можно будет помочь Мэйуиду стать… самим собой… кротом, у которого хватило мужества вести остальных через мрак и тьму, пусть такая возможность не будет упущена».
— Пошли, дорогой мой господин, пошли. Последняя группа кротов ждет, и, как ты совершенно правильно предложил, мы проведем их всех вместе, потому что времени ужасающе мало!
— А вот и Мэйуид! Он же сказал, что придет. За нами, за мной!
Это была Старлинг, единственная из всех беспокойно жмущихся друг к другу кротов, у кого еще оставалась какая-то энергия. Рядом с ней была Лоррен, следившая за каждым ее движением.
— Так, так, так, молодое
— Ты не забыл! — воскликнула Старлинг.
— Ты, кажется, очень самоуверенна, юная леди! — улыбнулся Мэйуид.
— Я — да, а она — нет, — объявила Старлинг, небрежно указывая на Лоррен. — Только, знаешь, я не могу уходить, потому что я потеряла Бэйли. Он должен быть где-то здесь, глупый Бэйли.
И он действительно был недалеко, только в самом конце, позади других. Он нашел Раш, которую привык называть матерью, и решил остаться в ее обществе, так спокойнее. Старлинг — это хорошо, но иногда хочется быть рядом с кем-нибудь из взрослых.
Найдя Бэйли, Мэйуид предложил ему пройти вперед, к Старлинг.
— Не пойду с ней, — буркнул Бэйли и решительно придвинулся ближе к Раш.
— Тогда пойдешь последним, юный высокочтимый господин! — решил Мэйуид.
— Я не против, только не говори Старлинг, что нашел меня, пусть поволнуется.
— Это нелюбезно, невеликодушно и вообще плохо, — объявил Мэйуид. — Конечно же, я скажу Старлинг, мой юный господин, и скажу, что ты просил не говорить! И Спиндлу скажу, потому что, по-моему, ему тоже хочется знать, где ты.
— Ладно, — разочарованно протянул Бэйли, как всякий ребенок, знающий, что мир полон взрослых, которые не станут потакать капризам и с мнением которых придется считаться.
Мэйуид и Раш обменялись улыбками. Регворт и другие бойцы заняли места в арьергарде, Триффан, Маррам и Алдер — посередине, Мэйуид пробрался вперед, Смитхиллз — с ним, и все отправились в путь последний раз.
— Дорогие господа, великолепные дамы! — прокричал Мэйуид, когда кроты подошли к самому началу зловещего хода, — мы пойдем быстро. Не отставайте от того, кто идет впереди, не разговаривайте, потому что мне нужна тишина, чтобы находить дорогу. Будьте готовы, когда доберемся до середины хода, немного поплавать.
— Но я не умею… — заныл какой-то крот.
— Умеешь, умеешь, храбрый, ловкий господин, ты выглядишь сильным кротом, и те, кто впереди и сзади тебя, помогут… ничего, ничего! Ха! Это так же легко, как перепачкаться в грязи, даже легче! Ну-ка, поближе друг к другу, быстрее, никто не отстал? Отправляемся! — И не давая времени на разговоры, чтобы не зародились сомнения, Мэйуид увел кротов на глубину, а на поверхности тем временем потемнело и в небе над Данктонским Лесом стали скапливаться грозовые тучи.
Кроме хлюпанья лап по грязи во мраке тишину нарушало только щебетанье Старлинг и Лоррен. Напрасно Мэйуид тратил красноречие на таких, как Старлинг.
— Я буду послушной — весело заявила Старлинг.
— Обычно ты не слушаешься, — возразила Лоррен, — и вряд ли станешь слушаться сейчас. Я думаю…
— Заткнитесь! — раздался из темноты голос крота, кого именно — было не разобрать.
— Сам заткнись! — огрызнулась Лоррен.
Мрачная тишина опускалась на кротов по мере того, как они уходили вниз по страшному ходу. Отдельный шум воды стал громче, Триффан начал замечать, что в местах, где раньше просачивались только редкие капли, теперь зловеще хлюпает жидкая грязь. И вот они уже в полной темноте, и кроты шепчутся в страхе, спрашивая, далеко ли еще идти.