Тайная помолвка
Шрифт:
– О нет! – возразила она и простодушно добавила: – Этого не может быть!
Мисс Чартли невольно запротестовала:
– Ох, Тиффани, как ты можешь так говорить? Прошу прощения, но неужели ты и в самом деле…
– Но это же истинная правда! – упорствовала мисс Уайльд. – Я же не сама придумала свое лицо, так почему я не могу сказать, что оно очень красивое? Все так говорят!
Юная мисс Андерхилл немедленно разразилась протестующими восклицаниями, а вот мисс Чартли умолкла. Скромную девушку неприятно поразили слова подруги, но, какое бы возмущение ни вызывало у нее подобное признание, врожденная честность вынуждала ее признать, что Тиффани Уайльд и впрямь была самым красивым созданием изо
До недавнего возвращения Тиффани в Стейплз, где прошло ее детство, Пейшенс Чартли, по всеобщему мнению, считалась первой местной красавицей, но Тиффани затмила ее. Пейшенс воспитывалась в убеждении, что внешность не имеет решительно никакого значения, но, когда ее родитель, внушивший ей эту мысль, вдруг обронил, что самый невинный взгляд, брошенный им на лицо Тиффани, доставляет ему наслаждение, она испытала вполне простительный укол ревности. Никто, думала Пейшенс, глядя на себя в зеркало и расчесывая свои мягкие каштановые волосы, не взглянет на нее дважды, когда рядом находится Тиффани. Она покорно смирилась с собственным несовершенством и, будучи абсолютно лишена тщеславия и зависти, искренне огорчилась из-за того, что высказывания Тиффани могут оттолкнуть самых ревностных ее поклонников.
Очевидно, вполне разделяя ее взгляды, голосом, в котором мольба преобладала над укором, миссис Андерхилл сказала:
– Право же, Тиффани, милочка! Тебе не следует так говорить! Что скажут люди, если услышат тебя? Так не подобает – и я уверена, что мисс Трент согласится со мной!
– Да какое мне до этого дело!
– Что ж, это лишний раз показывает, что ты – глупая гусыня! – заявила Шарлотта, грудью вставая на защиту своего идола. – Потому что мисс Трент – куда более воспитанная и светская леди, чем ты, чем даже мы все, и…
– Благодарю тебя, Шарлотта, довольно!
– Зато это правда! – с вызовом проворчала себе под нос Шарлотта.
Не обращая более на нее внимания, мисс Трент улыбнулась миссис Андерхилл и сказала:
– Да, мадам: говорить такие вещи – неуместно и непозволительно, да и крайне неумно к тому же.
– Почему это? – поинтересовалась Тиффани.
Мисс Трент окинула ее задумчивым взглядом.
– Видишь ли, какая странность: я часто замечала, что стоит тебе начать похваляться собственной красотой, как ты неизменно утрачиваешь ее толику. Полагаю, это как-то связано с выражением твоего лица.
Озадаченная Тиффани подскочила к зеркалу в тяжелой вычурной раме, висевшему над камином, и принялась с тревогой вглядываться в свое отражение.
– Правда? – наивно спросила она. – Неужели это действительно так, Ансилла?
– Да, совершенно определенно, – отозвалась мисс Трент, без малейших колебаний кривя душой. – Кроме того, когда девушка предается самолюбованию, это настраивает
– А ведь правда! – воскликнула пораженная Тиффани. Рассмеявшись, она, вальсируя, пересекла комнату и обняла мисс Трент. – Я действительно люблю вас, ужасное создание, потому что, как бы гадко вы себя ни вели временами, вы никогда не сердитесь и не лицемерите! Решено: я больше не буду восхищаться собой и прошу прощения за свое поведение! Ах, Пейшенс, ты точно уверена, что к нам приезжает сэр Уолдо?
– Да, поскольку Уэдмор сообщил папе, что он получил распоряжение от поверенного мистера Калвера подготовить все к приезду сэра Уолдо на будущей неделе. И что тот привезет с собой еще одного джентльмена и нескольких слуг в придачу. Бедные Уэдморы! Папа как мог постарался успокоить их, но они пребывают в таком волнении! Очевидно, мистер Смит рассказал им, какая состоятельная и важная персона сэр Уолдо, и теперь они опасаются, что он ожидает такого комфорта и обхождения, какого они не в силах ему обеспечить.
– Вот, кстати, – неожиданно вмешалась в разговор миссис Андерхилл, – это напомнило мне кое о чем, что я очень хотела бы знать, моя дорогая! Потому что я не поверила своей Мэтлок, хотя она узнала обо всем от самой миссис Уэдмор. Правду ли говорят, будто мистер Калвер не оставил им ничего, кроме двадцати фунтов и золотых часов?
Пейшенс скорбно кивнула.
– Да, мадам, боюсь, что так. Я знаю, о мертвых нельзя отзываться дурно, но при этом меня не покидает чувство, что это мелко и неблагодарно с его стороны, особенно после стольких лет верной службы!
– А вот я никогда не понимала и не пойму, почему это после смерти человек должен становиться лучше, чем был при жизни! – с непривычной живостью воскликнула миссис Андерхилл. – Он был гадким, дурно воспитанным скрягой, и можете не сомневаться – таким и остался! И попал он наверняка не в рай! А если ты заявишь мне, что нужно с уважением отзываться и о тех, кто угодил в другое место, то большей нелепости я до сих пор не слыхала, дорогая моя!
Пейшенс не удержалась от смеха, но заметила:
– Да, конечно, но, пожалуй, не стоит судить других, к тому же еще не зная всех обстоятельств. Признаюсь вам, мама придерживается того же мнения, что и вы, но папа утверждает, что мы не можем знать, чем объясняется неблагодарность мистера Калвера, и что мы должны, скорее, пожалеть его. Наверняка он был очень несчастен!
– Что ж, твой папа, будучи священником, просто обязан говорить то, что подобает доброму христианину, – рассудительно заметила миссис Андерхилл. – Но мне больше жаль Уэдморов – хотя, на мой взгляд, будь у них хоть капля здравого смысла, они бы ушли от старого скряги еще много лет назад, а не надеялись, что он позаботится о них, когда и слепому было видно, что этого не произойдет, чего бы он там им ни наобещал! Ну, и кому они теперь нужны в таком-то возрасте? Можешь ты мне сказать?
Однако, поскольку мисс Чартли оказалась не в состоянии ответить ей, она лишь вздохнула и покачала головой, дав Тиффани возможность направить беседу в иное, куда более благодарное, по ее мнению, русло. Она поинтересовалась у тетки, как скоро после его прибытия та намерена нанести визит сэру Уолдо.
По натуре и происхождению миссис Андерхилл отличалась скромностью и смирением, и, несмотря на все старания вести себя подобно знатной леди, она так и не смогла усвоить все тонкости и нюансы поведения в высшем свете. Но кое-что она все-таки знала и потому воскликнула: