Тайная помолвка
Шрифт:
Но, прежде чем он успел открыть рот, вмешался Джордж, угрюмо предостерегший:
– Поосторожнее! Если кто и должен быть благодарен Уолдо, так это в первую очередь ты, вечно всем недовольный бездельник!
– Ох, Джордж, прошу тебя, не говори глупостей! – небрежно отмахнулся Уолдо.
Флегматичный родственник пропустил его слова мимо ушей, по-прежнему не сводя сердитого взгляда с Лоуренса.
– Кто заплатил твои долги, которые ты наделал в Оксфорде? – поинтересовался он. – Кто регулярно вытаскивает тебя из каталажки? [2] Кто спас тебя от дьявольски серьезных неприятностей менее месяца тому назад, а? Уж я-то
2
Каталажка – место предварительного заключения должников, где их держали 24 часа, чтобы дать возможность договориться с кредиторами (разг.).
– Все, довольно! – прервал его отповедь Уолдо.
– Еще бы! Куда уж больше! – с вызовом заявил Джордж.
– Скажи мне, Лори, [3] – продолжал Уолдо, не обратив внимания на этот выпад, – тебе нужен дом в Йоркшире?
– Нет, но разве он нужен тебе? Что ты с ним будешь делать? У тебя есть Манифолд, есть городской особняк, есть поместье в Лестершире – не говоря уже о том, что ты – даже не Калвер!
– При чем здесь это? – встрял Джордж. – Ну-ка, отвечай – какое отношение имеют Калверы к Манифолду? Или к дому на Чарльз-стрит? Или…
3
Лори – уменьшительное от Лоуренс.
– Джордж, если ты не замолчишь немедленно, мы с тобой поссоримся!
– Ладно-ладно! – проворчал Джордж. – Но когда этот несчастный картежник начинает разглагольствовать о том, что Манифолд должен принадлежать ему, тогда как твоя семья владеет этим поместьем с незапамятных времен…
– Он не говорил ничего подобного. Он лишь считает, что Брум-Холл должен был достаться ему. Но что бы ты стал с ним делать, если бы поместье действительно отошло по завещанию к тебе, Лори? Я его не видел, но полагаю, что оно совсем маленькое и выживает за счет исключительно нескольких ферм и участков земли. Или ты решил заняться сельским хозяйством?
– Ничего подобного! – в сердцах заявил Лоуренс. – Если бы этот старый скряга оставил его мне, я бы продал его – как сделаешь и ты, в чем я не сомневаюсь, – как будто ты и без того не купаешься в деньгах!
– Да ты бы продал его и за полгода промотал бы вырученные средства. А вот я найду ему лучшее применение. – В глазах Уолдо вновь затеплилась улыбка; он примирительно заметил: – Тебя утешит, если ты будешь знать, что оно не увеличит моего богатства? Ну, так вот, можешь быть спокоен на этот счет: скорее наоборот!
Мистер Уингем устремил на него подозрительный взгляд, но молчание нарушила леди Линдетт, воскликнув с таким видом, словно не верила своим ушам:
– Что? Ты хочешь сказать, что этот презренный скупердяй вовсе не был так богат, как о нем говорили?
– Мог бы придумать что-нибудь поинтереснее! – присоединился к ее мнению Лоуренс, не лишенные приятности черты лица которого исказила злобная гримаса.
– Я пока не могу сказать вам в точности, сударыня, насколько он был богат или беден, но мне дали понять, что в лучшем случае я унаследовал от него весьма скромный достаток, проистекающий главным образом из земельных угодий и иного незначительного имущества. И поскольку вы с
– Значит, вот что ты намерен сделать? – с любопытством осведомился Джулиан. – Привести его в порядок?
– Очень может быть; но не стану утверждать это со всей определенностью – я пока не видел его.
– Да, разумеется… Уолдо, ты прекрасно знаешь, что я не стремился заполучить его, но какого дьявола ты… Ага! – Джулиан оборвал себя на полуслове и рассмеялся, после чего насмешливо продолжал: – Бьюсь об заклад, я знаю, что ты задумал, но Джорджу не скажу – слово Линдетта!
– Не скажешь мне? – презрительно фыркнув, отозвался Джордж. – Неужели ты принимаешь меня за тупицу, ты, молодой повеса? Разумеется, он намерен превратить его в очередной детский приют!
– Детский приют! – Лоуренс вскочил на ноги, глядя на Уолдо прищуренными, сверкающими глазами. – Вот оно, значит, что! То, что должно по праву принадлежать мне, будет бездарно растрачено на всякое отребье из трущоб! Тебе самому поместье не нужно, но ты готов облагодетельствовать им жалкую свору грязных попрошаек, лишь бы только оно не досталось твоим ближайшим родственникам!
– Не думаю, что тебя волнуют другие мои ближайшие родственники, кроме тебя самого, Лори, – ответил сэр Уолдо. – А раз так – да, я намерен облагодетельствовать их.
– Ты… ты… Клянусь Богом, меня тошнит от тебя! – выкрикнул Лоуренс, дрожа от ярости.
– В таком случае проваливай отсюда! – не выдержал Джулиан, раскрасневшись настолько же, насколько Лоуренс побледнел. – Ты и явился-то сюда только затем, чтобы разнюхать все, что можно, и ты добился своего! Но если ты полагаешь, будто имеешь право безнаказанно оскорблять Уолдо под крышей моего дома, то позволь тебе заметить, что ты сильно ошибаешься!
– Уймись, подхалим, я ухожу! – не остался в долгу Лоуренс. – И можешь не утруждаться, провожая меня вниз! Сударыня, ваш покорный слуга!
– Шут гороховый! – проворчал Джордж после того, как за разгневанным денди с грохотом захлопнулась дверь. – Отличная работа, малыш! – И с улыбкой, которая вдруг оживила его угрюмое лицо, добавил: – Ты и твоя крыша! Только попробуй заявить мне, что и я пожаловал сюда, чтобы разнюхать все, что можно, – и увидишь, что я тогда с тобой сделаю!
Чувствуя, как уходит охватившее его напряжение, Джулиан рассмеялся.
– А разве ты пришел сюда не для этого? Впрочем, это совсем другое дело! Ты ведь завидуешь тому, что кузен Джордж завещал свою собственность Уолдо, не больше, чем я!
– Верно, но это отнюдь не означает, что я не завидую тому чертову отродью, которому все это достанется! – с подкупающей откровенностью заявил Джордж.
Он и сам отнюдь не бедствовал, но при этом был отцом большого и счастливого семейства, хотя и с негодованием отверг бы любое предположение о том, что он не в состоянии обеспечить будущее своих детей. Тем не менее мысли о том, что гипотетическое состояние его дальнего и неизвестного родственника пришлось бы весьма кстати и ему самому, посещали его все последние годы. Его нельзя было упрекнуть в недружелюбии или скаредности; он не жалел денег на благотворительность, но при этом полагал, что Уолдо в своем усердии действительно зашел слишком далеко. В этом, пожалуй, было повинно его воспитание: отец Уолдо, покойный сэр Торстен Хоукридж, был известным филантропом. Правда, Джордж не мог припомнить, чтобы тот ударялся в такие крайности, как вспоможение и обучение Бог знает скольких безымянных беспризорников, которыми кишмя кишел любой город и которых впереди ждала одна лишь виселица.