Тайная стража России. Очерки истории отечественных органов госбезопасности. Книга 2
Шрифт:
До 1910 г. индивидуальных записок агентов не велось. Составлялась агентурная записка по данным нескольких агентов, что усложняло проверку данных и учет личного вклада агента в проведение разработки. Особенностью агентурной работы было то, что агенты в корыстных или карьерных целях могли сообщать «полуправду», т. н. такие сведении, которые нельзя было проверить. Зная об этом, охранники стремились обзаводиться надежной агентурой.
Данные, поступающие от агентов, проверились через «перекрестную» агентуру и наружное наблюдение.
Считалось, что самое прочное, хотя и не всегда продуктивное положение сотрудника есть то, когда он находится в организации в роли пособника и посредника в конспиративных делах, т. е. когда его деятельность ограничивается сферой участия в замыслах или приготовлениях к преступлению, что фактически неуловимо формальным дознанием и следствием и даст возможность оставлять на свободе сотрудника и близких к нему лиц.
Не рекомендовалось, чтобы секретные сотрудники знали друг друга или догадывались об агентурной работе товарища по партии. Это могло иметь тяжелые последствия.
Так Азеф, узнав о том, что Н. Ю. Татаров – секретный сотрудник, который мог составить ему конкуренцию в агентурной работе, санкционировал его убийство, чем повысил свой авторитет в партии и доверие ДП, как единственный источник информации. Но были случаи, когда на службу друг друга привлекали родственники. Так, в киевском охранном отделении работал секретный сотрудник «Пятаков» – Василенко И. Д. Он втянул в работу своего дядю – Мусиенко И. Д., который с 1903 г. освещал рабочее движение на Южно-Русском заводе и заводе Грегтера [149] .
149
Вестник ВЧК. М., 1921. № 3. С. 4.
Спиридович отмечал, что в конце XIX в. в борьбе с революционным движением на местах практиковались два метода. Один из них состоял в том, что организации давали сплотиться и затем ликвидировали ее, чтобы дать прокуратуре сообщество с большими, по возможности, доказательствами виновности. В то время, когда П. И. Рачковский заведовал политической частью ДП, сложился порядок, что в делах, освещаемых секретными сотрудниками, к арестам приступали только в последнюю минуту, накануне или в самый день покушения, чтобы дать участникам как можно больше себя скомпрометировать и позволить полиции собрать о них как можно больше сведений. Таким образом, первоисточник этих сведений мог быть скрыт, и от сотрудника отметались возможные подозрения.
Второй метод заключался в систематических ударах по революционным деятелям, с целью мешать их работе, не позволять сорганизоваться, проваливать их в глазах их же товарищей как деятелей не конспиративных, что влекло удаление от работы, и т. д., иными словами, действовать путем предупреждения преступлений. Если сравнить названные методы, то можно заключить, что первый был более эффективен по результатам, второй более правильный по существу [150] .
Обычно метод и оперативно-тактические приемы по его обеспечению вырабатывались в зависимости от розыскных задач. На практике арсенал оперативно-тактических приемов был более широк, чем предлагался инструкцией.
150
Спиридович А. И. Указ. соч. С. 133
Понятно было, что агент, находившийся в центре организации, мог принести пользы больше, чем десятки агентов, находящихся в низовых звеньях.
Поэтому инструкция рекомендовала продвигать агента в верхи организации, для чего следовало арестовывать более сильных работников, окружавших агента. Для выявления всех членов организации и сочувствующих применялся прием «на разводку». Суть его заключалась в том, что при ликвидации организации следовало возле сотрудника оставлять несколько «более близких и менее вредных» лиц или дать возможность секретному сотруднику заранее уехать по делам партии. В крайнем случае разрешалось арестовать агента, освободив впоследствии с близкими к нему наименее вредными лицами по недостатку улик. О предстоящем аресте сотрудника необходимо было согласовать действия с ним самим [151] .
151
Тайны политического сыска. Инструкция о работе с секретными сотрудниками. СПб., 1992. С. 15.
Зубатов использовал «ловлю на живца», когда в рабочую среду внедрялся агент. Он обращал на себя внимание агитатора, задавая ему вопросы, или высказывал отношение к конкретным событиям. На «сознательного» рабочего обращал внимание революционер и начинал с ним «работать». Этим он раскрывал себя.
Широко применялась камерная разработка. В камеру к арестованному делалась «подсадка», через которую полиция получала сведения об организации и ее членах, формировала определенный микроклимат, оказывала давление на мировоззрение арестованного.
Для успешного внедрения в организацию, партию или просто для установления контакта отрабатывалась линия поведения, составной частью которой было «легендирование». Оно заключалось в том, что агенту придумывалась «революционная биография», к которой прилагались подтверждающие документы: виды на жительство, паспорта и т. п. Например, при вхождении в революционную среду Зубатов представлялся «сочувствующим» народовольцам.
В 1901 г. по России прокатилась волна арестов социалдемокра-тических организаций. В руки полиции попали документы о том, что к «Американцам» – Северному комитету РСДРП – должен приехать представитель заграничного центра с инспекторской проверкой. Получив этот документ, ДП предложил внедрить в Ярославский комитет охранника. Выбор пал на чиновника особых поручений московской охранки Л. П. Меньщикова.
В свое время Меньщиков входил в один из революционных кружков Москвы, но был выдан Зубатовым, а затем и завербован в охранку. «Сумрачный в очках блондин», он хорошо подходил на роль представителя «партийной элиты», и как «революционный Хлестаков» он объехал революционные организации Севера, чем нанес тяжелый удар по революционным организациям [152] .
Завершающим моментом в работе секретной агентуры было ее «прикрытие». Оно заключалось в выводе агента из организации и конспирации его перед официальными органами и революционерами.
152
Спиридович А. И. Указ. соч. С. 58.
При проведении «ликвидации» охранка оставляла «на разводку» несколько менее опасных революционеров, среди которых находился и секретный сотрудник. Если это сделать было нельзя, то агента арестовывали, привлекали к дознанию и высылали. Так, будучи секретным сотрудником московской охранки, Зубатов был привлечен по делу Терешковича к дознанию. Из-за отсутствия возможности скрыть его связи с охранкой, он был легализован и продолжил службу в качестве заведующего агентурой.
Его агент З. Ф. Генгрос, работавшая по «Русско-кавказскому» кружку, была арестована и выслана на Кавказ. Прикрывая даму «Туз» – А. Е. Серебрякову – Зубатов стремился скомпрометировать ее подругу М. Н. Корнатовскую. Она отвела подозрения от Серебряковой, посеяла подозрительность среди революционеров и была сама скомпрометирована [153] .
153
Меньщиков Л. П. Указ. соч. Ч. III. С. 123.