Тайная жизнь Лиззи Джордан
Шрифт:
— Лиззи? Ты что? — спросил он раздраженно, отряхивая колени и пытаясь выпрямиться.
— Брайан, я не хочу испортить свидание своей секретарши, — прошипела я, притягивая его поближе к полу.
Я стала внимательно исследовать пятна слюды в основании скульптуры обнаженной женщины. Все будет в порядке, если Ричард не остановится, чтобы рассмотреть эту скульптуру. Через отверстие в диафрагме я видела, что он проходит мимо, явно заинтересованный экспонатом в другом конце зала. Но они прошли так близко, что мы с Брайаном отчетливо слышали их разговор, то есть мы слышали, как Сима хихикает, словно
— Композиция «Мистер и миссис Кларк» особенно интересна, — говорил он ей. — Обычно сидит женщина, но на картине Хокни сидит мужчина. И его прямой, вызывающий взгляд становится ясен, когда понимаешь, что он, вероятно, знает о том, что художник спит с его женой.
— Неужели? — ахнула Сима.
— Да. Селия Биртвелл была, наверно, единственной женщиной, которая спала с Хокни. И это разбило сердце бедного Осси Кларка.
— Измена — страшная вещь, — заметила Сима, и, хотя из-за Генри Мура я ничего не видела, я легко могла себе представить, как она для пущего эффекта хлопает ресницами.
— Похоже, ее парень кое-что понимает в искусстве, — сказал Брайан, когда мы выпрямились, а Сима с Ричардом исчезли в зале, где была выставка работ на приз Тернера. Они все еще шли под ручку.
Конечно, понимает. А как же получилось, что Ричард никогда не ходил со мной в художественную галерею и не демонстрировал свои способности в толковании культуры?
— Ты ведь тоже разбираешься в искусстве, да Брайан? — спросила я. Неожиданно мне захотелось убедиться в том, что все, что может делать Ричард, Брайан делает лучше.
— Не вижу в этом особого смысла. Особенно в современном искусстве. Разве что в качестве вклада. Один раз мой друг купил в Париже неподписанный набросок. Оказалось, что это Моне. Заработал на этом только так, — сказал он, щелкнув пальцами.
— А что была за работа?
— Не знаю. Да какая, к черту, разница, если это Моне. — Он произносил его как Манье. — Конечно, когда он узнал, кто это, он пожалел, что не купил еще пару. Моне — это money — деньги. Это все, что мне надо знать об искусстве.
— Ужасная история, — сказала я. — Пойдем обедать.
— Может, поедим здесь, в кафе? — предложил Брайан.
Нет, нет, ни за что. Мне нужно было увести Брайана по меньшей мере остановки за три от галереи Тейт, пока Ричард с Симой не вышли с выставки номинантов на приз Тернера.
Я выбрала итальянское кафе в Сохо. Мы были единственными посетителями. В районе Сохо по выходным пустынно, перед началом рабочей недели завсегдатаи шумных баров на Олд Комптон-стрит обычно отсыпаются дома после 24-часового похода по клубам. Магазины работали только на Оксфорд-стрит. Не могу сказать, что это хорошее время в Сохо. Как утро после взрыва бомбы. Но я чувствовала себя в безопасности, поскольку это было одно из тех мест, где, как я была уверена, мы не встретимся с Симой и Ричардом.
— Ты хочешь пообедать именно здесь? — спросил Брайан, когда мы шагнули с залитой нежным солнцем улицы в прохладную тень ресторана, который больше подходил для вечерних визитов. Вялого французского официанта совершенно не обрадовал наш приход, поскольку ему приходилось отрываться от чтения воскресных газет, чтобы обслужить нас. Он чуть
— Ты все время молчишь, — заметил Брайан.
— Ничего подобного, — резко ответила я.
— Да. Ты молчишь с тех пор, как я тебе сказал, что видел в галерее твою секретаршу. Теперь мы пришли в это темное, мрачное место. Что-нибудь случилось?
— Да ничего. Хочешь пойти в другое место?
— Лиззи, меня не волнует, где мы будем есть. Я просто хочу знать, что тебя мучит?
— Просто… просто искусство иногда так действует на меня, — пролепетала я. — А у тебя так не бывает?
— Нет, — ответил он, откусывая хлеб. — Ты не должна так волноваться из-за нескольких старых картин. — Художников-то это не волновало.
— Откуда ты знаешь?
— Ты думаешь, что у Пикассо сердце кровью обливалось, когда он писал этих плачущих женщин? Ничего подобного! Он посмеивался и собирался в банк. Не надо из-за этого волноваться. Пусть тебя волнует крах азиатского рынка. Пусть тебя волнует землетрясение в Калифорнии. Что-то действительно серьезное. Веселей, Лиззи, мне осталось всего два дня.
Конечно, ирония ситуации поразила меня. Я сижу здесь, съедаемая ревностью из-за того, что Ричард ходит по галерее с моей соседкой по квартире Симой, и обедаю с Брайаном, после того как провела именно с ним, а не с Ричардом, своим официальным парнем, две безумные ночи. Строго говоря, Ричард не делал ничего плохого. Он просто пошел в воскресенье в галерею с приятельницей. Скорее всего, их отношения были абсолютно платоническими. Я в этом не сомневалась, потому что была абсолютно уверена, что Сима даже не будет рассматривать ухаживания какого-то бухгалтера. С другой стороны, я знала, что поступаю плохо. Я изменила Ричарду. Подумать только, что единственная причина, по которой я не рассталась с Ричардом сразу, когда Брайан заявил о приезде, состояла в том, что я как последняя дрянь не хотела лишиться подарка на день рожденья. Это я была сволочь, а не он.
И разве не я решила, что в любом случае между мной и Ричардом все кончено? Я должна сказать ему, что все кончено, чтобы поехать в Америку с Брайаном. Я должна бы радоваться, что Сима помогает ему лечить раны в мое отсутствие. Ощущение предательства было совершенно неоправданным и необъяснимым, и вместо того чтобы есть «чиабату» с оливками, я растерзала ее на гору крошек.
— Хочешь войти в номинацию на премию Тернера? — спросил Брайан, кивнув головой на гору крошек. — Что-то случилось, ведь так? Может, расскажешь, что творится у тебя в голове, пока официант не принес тебе слюнявчик?
Брайан отодвинул от меня тарелку, лишив меня хлеба, на который я изливала свой гнев.
— Скажи мне, — спросил он, одновременно поглаживая меня по бедру, чтобы лестью выманить ответ.
— Хорошо, — ответила я, пытаясь соображать быстро. — Кое-что не ладится. Я провела отличный день, но теперь не могу не думать о работе и о проекте 20:20. Я знаю, что должна полностью доверять Симе в свое отсутствие, но когда я увидела ее сегодня в галерее, я засомневалась, могу ли я полностью доверять ей. Может, она еще слишком молода для такого груза ответственности, который я возложила на нее в последнее время.