Тайник
Шрифт:
Но в то утро в оранжерею Пол не пошел. Со смертью мистера Ги все переменилось. Он обогнул дом и направился к старым каменным конюшням, где мистер Ги хранил свои инструменты в рабочей комнате. Пока Табу услаждал свое обоняние восхитительными ароматами, которые в изобилии предлагали конюшни и мастерская, Пол подхватил пилу и ящик с инструментами, вскинул на плечо несколько досок и устало поплелся наружу. Он свистнул Табу, и дворняга радостно помчалась вперед, к пруду, который находился в северо-западном направлении, на некотором расстоянии от дома. Путь туда лежал мимо кухни, где работала Валери, которую он заметил, глянув на ходу в окно. Но когда она помахала ему рукой, он только втянул голову в плечи. И решительно
Не то чтобы он хотел скопировать жизнь мистера Бруара. У него были другие мечты. Но тот факт, что Ги Бруар вначале тоже был никем — малолетним беженцем из Франции — и сумел подняться до огромных высот на выбранной им жизненной стезе, убеждал Пола в том, что и он своего добьется. Все возможно для того, кто не боится труда.
А Пол не боялся с того самого дня, когда впервые увидел мистера Ги. Тощий двенадцати летний парнишка в обносках старшего брата, которые скоро должны были перейти младшему, пожал руку джентльмену в джинсах и сказал только: «Белая какая», с боязливым восхищением взирая на незапятнанную белизну его футболки, которая выглядывала из треугольного выреза безукоризненного синего свитера.
И тут же так сильно залился краской, что чуть в обморок не упал.
«Дурак, дурак, — завопил его внутренний голос — Тупой ты как пробка, и толку от тебя столько же, Поли».
Но мистер Ги сразу понял, что мальчик имел в виду. «Я тут ни при чем. Это все Валери. Стирка — ее забота. А она женщина исключительная. Настоящая хозяйка. К сожалению, не моя. Кевин к ней раньше посватался. Ты познакомишься с ними, когда придешь в Ле-Репозуар. То есть если захочешь, конечно. Что ты об этом думаешь? Испытаем друг друга, а?»
Пол не знал, как отвечать. Его учительница заранее усадила его в классе и объяснила ему суть новой программы: взрослые из общины делают что-то вместе с детьми, — но он плохо ее слушал, так его занимала золотая пломба у нее во рту. Она была близко к передним зубам и вспыхивала в свете потолочных ламп каждый раз, когда учительница начинала говорить. Ему очень хотелось увидеть, есть ли у нее еще такие пломбы. И он все время спрашивал себя, сколько же они стоят.
Поэтому когда мистер Ги заговорил про Ле-Репозуар, Кевина и Валери, а еще про свою маленькую сестренку Рут — Пол думал, что она и правда маленькая, пока не увидел ее впервые, — он просто слушал и кивал, потому что этого от него и ждали, а он всегда старался делать то, чего от него ожидали, ведь поступать иначе было страшно и непривычно. Так они с мистером Ги познакомились и стали дружить.
Их дружба заключалась в основном в том, что они вместе слонялись по усадьбе мистера Ги, ведь кроме рыбалки, купания и прогулок по утесам, заняться на Гернси было все равно нечем. По крайней мере до тех пор, пока они не задумали открыть музей.
Но теперь о нем нужно было забыть. Иначе придется снова пережить те мгновения, когда мистер Узли кричал на него. Вот почему сейчас он шел в направлении пруда, где они с мистером Ги начали строить зимний домик для уток.
Птиц осталось всего три: один селезень и две уточки. Остальные умерли. Однажды утром Пол застал мистера Ги, когда тот хоронил их изломанные и окровавленные тела — все, что осталось от птиц после нападения злой собаки. Или кого-то другого, тоже злого. Мистер Ги не позволил Полу смотреть на них. Он сказал: «Стой там, Пол, и Табу не подпускай». И пока Пол стоял и смотрел, он похоронил каждую бедную птицу в отдельной могилке, которые вырыл для них сам,
Уток было двенадцать, еще шестнадцать утят, каждая птица в своей могилке, и каждая могилка помечена, обложена камнями и обозначена крестиком, а все утиное кладбище обнесено забором. «Мы отдаем должное тварям божьим, — сказал ему мистер Ги. — Не следует забывать, что мы и сами одни из них».
Табу тоже нужно было это объяснить, и Полу стоило немалого труда научить пса воздавать должное божьим уткам. Но мистер Ги говорил, что терпение всегда вознаграждается, и оказался прав. С тремя оставшимися утками Табу стал кроток, как агнец, а в то утро и вовсе не обращал на них никакого внимания, словно на пруду никого не было. Он пошел исследовать запахи в зарослях тростника у пешеходного мостика, перекинутого над водой. Пол же понес свою ношу на восточный берег пруда, где они работали с мистером Ги.
Злодей не только истребил уток, но и поломал их зимние домики. Их ремонтом Пол и его наставник занимались последние дни перед кончиной мистера Ги.
Со временем Пол начал понимать, что мистер Ги испытывал его то в одном, то в другом деле, пытаясь разглядеть, для какого поприща он предназначен в жизни. Он хотел объяснить наставнику, что плотничать, красить, класть плитку и кирпичи — дело, конечно, хорошее, но вряд ли поможет ему стать тем, кем он хочет, а именно — пилотом королевских ВВС. Но ему стыдно было в этом признаться. И поэтому он с радостью занимался любым делом, которое ему предлагали. В конце концов, чем больше времени проводил он в Ле-Репозуаре, тем меньше бывал дома, а это его вполне устраивало.
Он положил свою ношу недалеко от воды и скинул рюкзак. Проверил, не скрылся ли Табу из виду, открыл ящик и начал разглядывать инструменты, пытаясь вспомнить порядок действий, которому учил его мистер Ги, когда они что-нибудь строили. Доски они распилили. Это хорошо. С пилой он обращался неважно. Видимо, надо что-то к чему-то прибить. Вопрос только в том, что и к чему.
Под коробкой с гвоздями он увидел сложенный листок бумаги и вспомнил наброски, которые рисовал мистер Ги. Он вытащил листок, расстелил его на земле и присел над ним на корточки, разглядывая, что на нем написано.
Большая буква «А» в кружочке — это начало. «Б» в кружочке — продолжение. «В» — следующий этап, и так далее, до конца.
«Проще не придумаешь», — подумал Пол и порылся в досках в поисках букв, соответствовавших плану.
Но тут возникла проблема. На кусках дерева никаких букв не обнаружилось. Вместо них там стояли числа, и, хотя на плане числа тоже были, некоторые из них оказались одинаковыми, и почти все с дробями, в которых Пол ничегошеньки не смыслил, он даже не мог понять, в каких отношениях состоят между собой верхняя и нижняя цифры. Он знал, что одну из них надо поделить на другую. То ли верхнюю на нижнюю, то ли наоборот, в зависимости от наименьшего общего знаменателя или еще чего-то в этом роде. Одного взгляда на цифры было достаточно, чтобы у него закружилась голова, и он вспомнил мучительные походы к доске, когда учитель требовал, чтобы он, ради всего святого, сократил дробь.
«Нет, нет. Числитель и знаменатель изменятся, если ты поделишь их правильно, глупый ты мальчик».
И все хохочут. Тупой как пробка. Поли Филдер. Коровьи мозги.
Пол глазел на цифры до тех пор, пока они совсем не расплылись у него перед глазами. Тогда он схватил бумажку и скомкал ее. Бестолочь, куриные мозги.
«Реви, реви, сучонок. Я знаю, чего ты разнюнился».
— А, вот ты где.
Пол обернулся на голос. Со стороны дома по тропинке шла к нему Валери Даффи, ее длинная шерстяная юбка цеплялась на ходу за листья папоротника. В руках она несла аккуратный сверток. Когда она подошла ближе, Пол разглядел, что это рубашка.