Тайное братство

Янг Робин

— Иди к матери.

Омар в это время внимательно разглядывал гобелен на стене. Бейбарс отвел жену в сторону.

— Когда Барака-хан подрастет, он встанет рядом со мной, как воин и наследник. А до той поры сын принадлежит тебе.

— Я хочу еще одного, Бейбарс, — пробормотала Низам. — Ты не только воин и султан, но также муж и отец.

— Я уделяю тебе столько времени, сколько должен, — ответил Бейбарс. — Мог бы иметь тысячу наложниц-рабынь, но не имею. У тебя есть дворцы, прекрасные наряды, слуги. Чего тебе еще нужно, Низам?

— Внимания. У султана должно быть много детей, Бейбарс.

Он откинулся на стену и прикрыл глаза. На войне было много проще. Женщины хитры и коварны, как змеи, и сложны, как звезды. Его первая жена умерла при родах дочери. Низам, дочь одного

из приближенных, оказалась сильно избалованной. От третьей жены, Фатимы, дети пока не родились. Поэтому Низам чувствовала себя уверенно. Бейбарс хотя и испытывал благодарность к жене за сына, но полюбить ее не смог. Да и не старался.

— Я к тебе приду. Скоро, — пробормотал он. — А ты иди. У меня дела.

Низам кивнула и потащила хныкающего сына по проходу.

Бейбарс проводил их взглядом. Да, с мальчиком надо что-то делать.

Сыновья атабеков и даже некоторые дочери — конечно, постарше Барака-хана — свободно лазили по деревьям и бились на мечах. Прилежно сидели на уроках в медресе, могли продекламировать целые отрывки из Корана. Нет, больше в гареме мальчика держать нельзя. Низам права. Сыну нужно общество мужчин, воинов. Но у Бейбарса не было времени им заниматься.

— Омар, я хочу, чтобы ты нашел учителя для моего сына.

26

Темпл, Париж

2 ноября 1266 года

— Ты слышал о Жераре де Ридфоре? — спросил Эврар.

Уилл шумно вздохнул, но остался стоять у двери.

— Он был великим магистром ордена тамплиеров почти век назад. Ну и что?

— Садись, — приказал капеллан, тыкая пальцем в табурет. — Дай же мне наконец рассказать.

Уилл сел.

Эврар осушил кубок и устремил на него красные слезящиеся глаза.

— Но если ты кому-нибудь проболтаешься, то, клянусь Богом, Иисусом и всем святым, я тебя убью. — Дрожа, он завернулся в одеяло. — Рыцарь Жерар де Ридфор стал тамплиером после нескольких лет службы на Святой земле у графа Триполийского Раймунда Третьего. Я услышал о нем больше пятидесяти лет назад, когда вступил в орден. По словам тех, кто его знал, де Ридфор стал рыцарем-тамплиером по причине недовольства графом Раймундом, не пожаловавшим ему обещанные земли. Как мне известно, де Ридфор слыл человеком энергичным, властным и с большим гонором. Вот эти два последних качества и позволили ему возвыситься в ордене. Во всяком случае, после смерти великого магистра генеральный капитул, созванный в Иерусалиме, который тогда еще находился в руках христиан, избрал на его место де Ридфора. Год спустя король Иерусалима умер. Наследник, его племянник, был еще ребенком, и регентом назначили графа Триполийского Раймунда Третьего, бывшего сюзерена Ридфора. Однако вскоре юный король тоже умер, и на трон претендовали двое — разумеется, Раймунд Третий и мать короля, принцесса Сибилла, вышедшая замуж за французского рыцаря Ги де Лузиньяна. Она-то в конце концов и короновалась вместе с мужем, получив власть над Иерусалимом, самым главным из четырех христианских королевств в Заморских территориях. И все потому, что ее поддержал Жерар де Ридфор, с радостью ухватившийся за повод навредить Раймунду. В это время у нас было перемирие с мусульманским правителем Саладином. Очень скоро его нарушил один из новых приверженцев королевы, напав на арабский торговый караван. — Эврар закашлялся. Кивнул на пустой кубок.

Уилл налил ему еще вина.

Смочив горло, Эврар продолжил:

— Граф Раймунд, в отличие от де Ридфора, человек образованный и мудрый, хорошо знал обычаи мусульман. Он предложил Саладину перемирие. Тот, разгневанный нападением на его караван, нехотя согласился. Саладин выдвинул условие графу позволить его сыну с небольшим египетским войском пройти по Галилее, которой тогда Раймунд владел. Они подписали соглашение, и граф приказал своим людям не трогать мусульман. К несчастью, в это время по Галилее двигался отряд под водительством де Ридфора и великого магистра госпитальеров. Де Ридфор, зная о соглашении, решил устроить египтянам засаду. Но египтян насчитывалось почти семь тысяч, а наших всего сто пятьдесят человек. По словам одного из тех, кому повезло уцелеть, госпитальеры отказывались от этой затеи, но де Ридфор обвинил их магистра в трусости и спровоцировал нападение рыцарей на мусульман, разбивших лагерь у Назарета. Живыми из этой бойни вышли только трое, в том числе и де Ридфор. Великий магистр рыцарей Святого Иоанна погиб. Вот когда начался раздор между нашими орденами.

Эврар приложился к кубку.

— Раздор? — спросил Уилл. — Но ведь госпитальеры никогда не были нашими ближайшими союзниками.

— Тогда ты не знаешь ни нашей истории, ни устава. Чье знамя развевалось в битвах рядом с «Пестрым стягом»? [27] — Эврар не стал ждать ответа. — Знамя Святого Иоанна. Нет, сержант, мы были союзниками многие годы. Несмотря на наши различия, вернее, сходство. И мы оставались бы, если бы не… — Он нахмурился. — Больше меня не перебивай!

27

Пестрый стяг — знамя ордена тамплиеров.

Уилл кивнул.

— После выходки де Ридфора ни о каком мире не могло быть и речи. Граф Раймунд больше не имел возможности вести переговоры с Саладином, нацелившимся на войну. Король Иерусалима Ги начал собирать войско со всех Заморских территорий, а Саладин тем временем осадил Тивериаду, где по случайности находились жена и дети графа Раймунда. Несмотря на это, он советовал королю Иерусалима подождать до лета, когда жара истощит силы мусульман. Де Ридфор с гневом отверг предложение графа, обвинив его в предательстве, и побудил короля начать наступление. Король Ги, посаженный на трон великим магистром, человек слабовольный, без размышлений согласился. На следующий день войско выступило в поход через бесплодную холмистую пустыню без единого колодца. Они еле двигались, к радости мусульманских лучников, расстреливавших наших рыцарей почти в упор. В конце дня передовой отряд, измотанный лучниками и палящей жарой, подошел к Тивериаде. Он занял позиции на ровной долине у горного массива, называемого Рогами Хаттина, недалеко от Галилейского моря. На берегу этого моря их ждал Саладин с сорока тысячами войска. — Эврар осушил кубок. — Проведя ночь без воды, наши рыцари проснулись, когда все вокруг было окутано дымом. Сарацины подожгли в долине траву. Дождавшись смятения, Саладин двинул вперед войско. Атаки не прекращались весь этот день и следующий. Причем многие рыцари пали даже не от вражеских мечей, а от жажды. Граф Раймунд вместе со своим отрядом уцелел, но большинство рыцарей погибли или попали в плен. И самое главное, во всем этом не было никакой нужды.

— Как это не было нужды? — возмутился Уилл. — Мы защищали наши земли и людей. Сарацины убивали наших мужчин, насиловали женщин, продавали детей в рабство.

— А мы что, вели себя как святые? — проворчал Эврар. — А кто начал эту войну, мальчик? Мусульмане? Нет. Ее начали мы. Мы явились к ним, разграбили их города, изгнали семьи из домов, лишили средств к существованию. Кромсали мечами невинных мужчин, женщин и детей так, что по улицам текли ручьи крови. На месте их мечетей мы построили свои церкви, потому что считаем нашего Бога единственным истинным Богом.

— А мусульмане, — возразил Уилл, — разве они не думают точно так же? И евреи. Каждый народ считает своего Бога истинным. Кто из нас прав?

Эврар вздохнул:

— Возможно, все. Не знаю. Но на войне мы одинаковы. Это я знаю определенно. Мы насилуем, грабим, убиваем, оскверняем. И не имеет значения, во имя чего это делается. Мы все равно разрушители. Разве в Хаттине мы защищали наши земли и людей? Нет, мы воевали за Жерара де Ридфора против графа Раймунда! Вот почему наши рыцари оказались в этой долине. Им вообще там не следовало быть! И они там и не появились, если бы не подстрекательство нашего великого магистра. Он случайно остался жив, стал пленником Саладина, а больше двухсот рыцарей обезглавили. Поражение при Хаттине помогло Саладину потом отвоевать Иерусалим. Я рад, — горячо добавил Эврар, — что де Ридфор дожил до поры, когда Святой город вырвали из его хищных лап.