Тайное дитя
Шрифт:
На Эдварда устремлены двенадцать пар глаз. Затаив дыхание, аудитория ждет его ответа. В нем поднимается раздражение от неспособности собравшихся понимать очевидные вещи.
– Прежде чем отметать мои рекомендации, предлагаю внимательно прочитать представленные доказательства. Это лишь один небольшой шаг среди более значительных шагов, которые мы, как общество, должны сделать, чтобы улучшить жизнь каждого из нас и обеспечить будущее процветание. У нас попросту нет времени на проведение новых детальных исследований, когда действия, которые мы должны осуществить, предельно понятны
– Однако, – упорствует Бровастый, – если вы и ваши друзья-евгенисты окажетесь неправы, негативные последствия для очень многих детей и их семей будут неизмеримыми! Подобные концепции, профессор Хэмилтон, для многих просто неприемлемы, – добавляет он, и его лицо принимает серьезное выражение.
Эдвард открывает род, приготовившись ответить, но тут вмешивается Вуд, подняв руки:
– Джентльмены, думаю, нашей дискуссии угрожает еще больший уход в сторону от текущих вопросов. Давайте не забывать, что нашему комитету поручено обсуждение одной лишь политики в сфере образования. Предлагаю прочесть доказательства, представленные уважаемым профессором, а после собраться еще раз.
Участники одобрительно кивают, хотя до ушей Эдварда долетают бормотания Бровастого, обращенные к соседу. Этого джентльмена заботит неопровержимость доказательств. Эдвард игнорирует его и собирается завершать выступление.
– Итак, джентльмены… – Он улыбается собравшимся, а на самом деле ему уже невыносимо находиться в этой тесной душной комнате. – Если у вас больше нет вопросов, позвольте откланяться. Меня ждут на деловом ланче. Когда вы прочтете мои отчеты, прошу вас сообщить об этом. Если мне будет позволено, – он смотрит на Вуда, – я бы хотел, чтобы, перед тем как представить Министерству образования рекомендации, разработанные вашим комитетом, вы проконсультировались со мной. Полагаю, что эти предложения, равно как и другие, которые я сейчас разрабатываю для Министерства здравоохранения, должны осуществляться совместно. Если кому-то из вас захочется узнать побольше, сошлюсь на мою недавнюю книгу «Преступность среди несовершеннолетних и криминальный склад ума». Она уже вышла из печати и продается во всех приличных книжных магазинах. Думаю, вы найдете ее весьма поучительной.
Последняя фраза адресована Бровастому, сидящему с каменным лицом.
Несколько участников вежливо смеются и одобрительно кивают.
– От имени нашего комитета позвольте поблагодарить вас, профессор Хэмилтон, за то, что любезно согласились прийти и представить нам свои изыскания, – говорит Вуд. – Как всегда, вы приносите вести с передового рубежа науки, расширяющие наши представления. Мы искренне признательны вам за потраченное время и терпение.
Эдвард воодушевлен аплодисментами, теплотой восхищенных взглядов и одобрительными кивками многих участников встречи.
Глава 7
Элинор
– Дорогая, доедай кашу, – просит Элинор.
Мейбл крутит ложкой в глубокой тарелке и тихо разговаривает с Пруденс, примостившейся на подлокотнике ее стула.
– Пруденс говорит, что она ест только совсем сладкую кашу.
– Но кашу положили тебе, а не Пруденс, – замечает Элинор. – Съешь быстренько. А то няня скоро уведет тебя играть, и ты останешься голодной.
– Я люблю то, что любит Пруденс, – заявляет Мейбл, ударяя ногой по ножке стула и выпячивая нижнюю губу.
– Боже мой, Элли, да положи ты ребенку еще ложку сахара. – Роуз вздыхает и подмигивает Мейбл. – Тетя Роуз согласна с Пруденс: чем больше сахара, тем лучше.
Элинор выразительно смотрит на Роуз. Но ее решимость прошла, и она посыпает сахарным песком быстро остывающий завтрак Мейбл.
– Похоже, я тут одна против троих, – говорит она. – Но если у тебя выпадут все зубы, виновата будет не тетя Роуз и не Пруденс.
– Спасибо, мама.
Широко улыбаясь, Мейбл зачерпывает ложку каши, вначале подносит ко рту куклы, затем быстро проглатывает.
Элинор намазывает тост джемом, в котором полно яблочной кожуры. Боковым зрением она отмечает пустующий стул Эдварда. Муж теперь приезжает домой только на выходные. Связано ли его постоянное отсутствие только с работой? Может, Софи известно то, о чем не знает она? А может, есть другие причины, по которым он избегает Брук-Энд? Она смотрит на дочь. Мейбл сосредоточенно объедает верхний, подслащенный слой каши.
Раздается негромкий стук в дверь.
– Доброе утро, миссис Хэмилтон. Мейбл уже позавтракала? – спрашивает мисс О’Коннелл.
Лицо у няни хмурое и угрюмое.
– Доброе утро. Думаю, да. – Элинор поворачивается к Мейбл. – Дорогая, вытри салфеткой ротик. Мисс О’Коннелл, вы хорошо себя чувствуете? У вас несколько усталый вид.
– Это пройдет, – отвечает няня, губы которой плотно сжаты.
Что-то не верится. Под глазами мисс О’Коннелл темнеют круги.
Мейбл слезает со стула.
– Пожелай маме хорошего дня.
– Хорошего тебя дня, мама, – тихо говорит Мейбл и вслед за мисс О’Коннелл выходит из комнаты, шаркая ногами по ковру.
Что это с ними обеими?
– Ну и что ты думаешь? – спрашивает Роуз.
Элинор что-то хмыкает.
– Элли, ты слышала мой вопрос? – Сестра с лязгом бросает нож на тарелку.
– Ой, прости! Унеслась в мыслях.
– Я говорила, что в Лондоне есть курсы усовершенствования стенографисток. Я бы хотела туда поступить. Нужно освежить навыки. Я рассказала об этом Софи. Поскольку школа Питмана находится на Саутгемптон-Роу, она сказала, что три месяца, пока идут занятия, я могу пожить у нее. Естественно, на выходные я буду приезжать в Брук-Энд, как и Эдвард.
Роуз смотрит на сестру, ожидая ее реакции. Но мысли Элинор далеки от темы разговора, далеки от столовой, Брук-Энда и планов Роуз. Элинор глубоко погрузилась в себя и пытается понять странное, неясное ощущение, возникшее у нее под ложечкой. Ощущение усиливается. Она ждет, пока оно превратится во что-то реальное. Но ощущение упрямо остается размытым, и ей не ухватить его смысл. Она заставляет себя вернуться к действительности.
– Роуз, – осторожно начинает она, – я не возражаю против твоего поступления на курсы. Конечно, жить у Софи несравненно лучше, чем в каком-нибудь пансионе. Я понимаю твое желание работать. До замужества я и сама с большим удовольствием работала. Но…