ТАЙНОЕ ОБЩЕСТВО ЛЮБИТЕЛЕЙ ПЛОХОЙ ПОГОДЫ (роман, повести и рассказы)
Шрифт:
Я привычно завернул на почту и написал другу, как он мне дорог и близок, как мне его не хватает, и добавил: «До конца здесь не высижу. Сбегу. Через неделю жди».
И когда, воспрянув духом, я вернулся к себе, хозяйка протянула мне письмо, лишившее меня всех надежд и разбившее последнюю веру в собственное счастье. В этом письме друг называл Беллу своей невестой, писал, что у них все прекрасно, они уже подали заявление и намечается свадьба, на которой мне уготована почетная роль свидетеля. А после свадьбы они, может быть, подадут другое заявление… И тут я понял, что мой умный друг Ваня далеко метил.
Это был его билет.
9
С
– Извините, но там, за окном… часом, не вас ли ищут? – спросил он, соскальзывая голосом в самый верхний регистр и отыскивая в нем вкрадчивые нотки, адресованные тому, кто недавно заснул и может быть испуган тем, что его будят слишком настойчиво и грубо
– Кто меня может искать! Кому я нужен! – пробормотал я, с байронической усмешкой закутываясь в одеяло.
– Какая-то девушка в заячьей шубке, длинной юбке и с очень-очень смелой, я бы сказал авантажной прической, - произнес он, разглядывая кого-то в окне и явно ожидая, что набор перечисленных им примет мне скажет гораздо больше, чем ему.
Я хмуро приподнялся на локте и тоже посмотрел в окно. Да, это была моя утренняя знакомая, но вряд ли она меня искала, – скорее, просто в одиночестве бродила по городку. Бродила и случайно забрела в наш двор. Двор наш славился своей роскошной мраморной скамейкой, похищенной из приморского парка. И вот она присела на краешек, глубоко засунула руки в карманы, втянула голову в плечи и съежилась так, будто задувавший с моря промозглый, отдающий водорослями ветер, мутное небо, мигающие фонари и сумеречно-серые улицы вызывали у нее не только чувство холода, но и беспросветной тоски.
Накинув пальто, я выбежал во двор.
– Вы же тут совсем замерзнете! Здравствуйте! – сказал я, не столько снова здороваясь с нею, сколько спрашивая согласия на то, чтобы напомнить ей об утреннем знакомстве.
Она рассеянно кивнула, то ли соглашаясь со мной, то ли возражая, а скорее, просто меня не слыша.
– Позвольте вас пригласить. Тут есть один ресторанчик… Хотите вина? – спросил я, играя голосом так, словно во мне на мгновение проснулся Галантерейщик.
Она с удивлением на меня посмотрела, стараясь уразуметь, почему, с какой стати ее вдруг куда-то приглашают, и тут я с ужасом, стыдом и обидой понял, что она меня попросту не узнала. Ха-ха! Хорош же я был со своим приглашением! Ресторанчик! Мне стало гадко, тошно, и лицо облепила паутина стыда.
– Помните, утром у кабинета… - пробормотал я подавленно, чтобы хоть как-то оправдаться в ее глазах, и вдруг лицо ее просияло.
– Ах, это вы! Александр, кажется…
– Борис, - поправил я не без строгости, взывающей к тому, что имена таких знакомых, как я, надо запоминать получше.
Тогда и она, тоже оправдываясь, повторила:
– Да, да! Ну конечно же, Борис! Борис!
Так восхитительно просто все решилось с моим злосчастным псевдонимом. Я ликовал, но мне предстояло еще одно испытание в роли дамского угодника, на которое я сам напросился. К счастью, единственная
– Ничего, - успокоила меня она, - здесь подают такую кислятину! Лучше давайте погуляем!
Откуда она знает, что здесь подают?! Ах да, надо было сразу догадаться – Рязанский пекарь! Это открытие заставило меня помрачнеть и надолго замолкнуть.
Между тем наступал вечер. И то, что недавно светилось, белело, мерцало, проступало зыбкими контурами в тумане, вдруг стало меркнуть, гаснуть, и городок словно припадал к земле. С неба сыпалось что-то вроде дождя или талой, склизкой снежной каши, и фонари мигали, готовые погаснуть. Унылейшая пора для прогулок вдвоем этот южный осенний вечер! Но именно он-то и подходил для начала моего романа, подходил прекрасно! Меня не узнали после утреннего знакомства, шашлычная, где я, может быть, и блеснул бы в роли ухажера, оказалась закрытой, и в дополнение ко всему – этот Рязанский пекарь!
– А куда делся ваш верный спутник? – прервав затянувшееся молчание, насмешливо спросил я, чтобы одним махом окончательно испортить неудавшийся вечер.
После этого она замолчала так, чтобы мой вопрос повис в воздухе и я сам понял, насколько он неуместен.
– Я уйду.… Прощайте.
– Ну почему же?! Ответьте! Не смущайтесь! Разве это секрет?!
– Его нет, Боря… и больше никогда не будет.
– Да? А я его сегодня встретил в бильярдной! Он так ловко загонял шары в лузу, и дуплетом и рикошетом!
Невольно для самих себя мы сбивались на какую-то нелепую перепалку.
– Ну зачем вы?! – остановила она меня с упреком в голосе, слишком мягким для того, чтобы скрыть невольную нежность.
Озадаченный этим, я запнулся, покраснел, но упрямства ради все же выдавил из себя в прежнем тоне:
– Да так, от вредности…
Она простила мне мое фиглярство, с такой же мягкой настойчивостью внушая:
– Давайте еще погуляем. Говорите что-нибудь, говорите…
И едва лишь я раскрыл рот, она с досадой поправилась:
– Нет, ты говори, Боря…
10
Мы гуляли до самой полуночи. Дождь кончился, выглянула луна, меж прибрежных домиков лилово блеснуло море. Невозможно было различить, где оно сливалось с небом, таким же лунным, мутным, бездонным. Я как мог старался ее развлекать, хотя не уверен, что это у меня получалось. Увы, у меня не было в запасе забавных историй, сплетен, баек. И я, признаться, не мастер рассказывать анекдоты, – не мастер, наверное, потому, что я плохой потомок Авраама да и те годы до сих пор мне кажутся то ли страшным сном, то ли скверным анекдотом.
Рассказывал я о московском друге, его невесте, приближавшейся свадьбе и собственной грусти по этому поводу. Боже, чужая дружба, чужая свадьба – кому это все интересно! Но Таня слушала меня, словно умоляя не прерываться, – дальше, дальше! Я даже прочел ей, в знак особого доверия, несколько строк из письма, которое зачем-то захватил с собой. Именно в этих вдохновенных строках мой умный друг с суеверной боязнью сглазить, спугнуть сумасшедшую удачу всякими недомолвками и оговорками намекал на то, что после свадьбы они подадут заявление и, наверное, уедут. Во всяком случае, есть надежда, есть шанс, что это не окажется скверным анекдотом…Он еще поиграет на скрипке! И его услышат!