Тайное общество

Дартт Дмитрий

Но многообещающие Советские перспективы того времени, в котором я оказался, меня не радовали, так как уже не за горами маячил развал Союза и близились лихие 90-е. Я понимал, что мне нужно было что-то предпринимать, хотя где-то в глубине моего сознания, я начинал сдаваться. И уже было смирился со своим положением, как в голову пришла шальная мысль, вдохновившая меня на дальнейшие действия. Я внушил себе мысль о том, что в местной больнице можно найти если не ту, то такую же бабку-санитарку, которая сможет решить мою проблему.

С мыслью о том, что в каждой больнице есть своя бабка-санитарка, способная перемещать сознание, я все свое свободное время, стал проводить около больницы. В моё поле зрения попадал не только больничный двор со всеми постройками и корпусами, но и, находящееся за забором

больницы питейное заведение, которое в народе имело название «Костыль». Такое причудливое название питейной было напрямую связано с его местом расположения. Чувства юмора жителям города было не занимать, особенно если учитывать тот факт, что немалую его часть составлял военный, служивый люд. Поэтому питейная, находящаяся в городском парке у озера имела народное название «Жаба», летняя забегаловка, находящаяся в центре города и представляющая собой брезентовый шатер, именовалась в народе не иначе как «Рваные паруса», а то кафе, что было расположено непосредственно около военкомата, называли как «Пятое отделение». Кто знает, сколько отделений в военкомате, тот поймет, почему такое название.

С больничного двора, я не однократно примечал, как в «Костыль» заходили строгие и подтянутые мужчины, некоторые в деловых костюмах и уже через час-два они выходили оттуда веселыми и беззаботными. Очень часто это заведение посещали люди в больничной одежде, в трико и тапочках. Но такие граждане долго там не задерживались.

Сентябрьское солнце бросало блики с больничных окон, между лавочками сновали вездесущие голуби.

– О, який файный хлопчик! А шо ты тут робыш? – Улыбаясь во весь рот, спросила женщина, одетая в цветастый халат, проходя мимо лавочки, на которой сидел я. – До кого ты прыйшов? В тэбэ хтось хворие?

– Хворие…. Не, не болеет, я тут просто…, – невнятно пролепетал я. –Так… Просто так.

Эта женщина не придала моим словам какого-либо значения, потому что эта конкретная женщина появилась тут впервые и не видела меня раньше. Во всяком случае, я до этой встречи ее тут не видел. А вот другие постоянные обитатели больничного двора уже на третий день стали бросать на меня косые, любопытные взгляды. Я примелькался и, судя по всему, стал вызывать интерес.

Нужно было срочно придумать убедительный ответ, если с тем же вопросом ко мне обратится кто-нибудь из персонала больницы или же какой-либо излишне любопытный пациент. Но ко мне так никто не подошел и на четвертый и на пятый день. И я не увидел ни одной подходящей бабки-санитарки в цветастом халате и с платком на голове. Ну, вообще-то похожие бабушки-старушки то и дело сновали по больничному двору, но среди них я не заметил ни одной «своей». Судя по всему, мой план по обнаружению бабки-санитарки в местной больнице, провалился. Да и наивно было предполагать, что вот так просто я встречу тут эту ведьму. Да, собственно, если бы и встретил, что бы от этого изменилось?!

В кармане у меня завалялись 10 копеек – это была сдача от моего школьного обеда. Каждое утро мама давала мне в школу 20 копеек, именно столько стоил обед в школьной столовой. На эти деньги в школьной столовой как раз можно было взять на первое – вермишелевый суп, борщ или куриный бульон, а на второе – котлету, кусок жареной рыбы, отбивную или тефтели с гарниром виде макарон, картофельного пюре или какой-либо каши. Еще полагался компот, чай или сок и два кусочка хлеба. Должен заметить, что в нашем городе черного, ржаного хлеба никогда не было. Был только белый пшеничный хлеб, который пекли на городском хлебозаводе. Черный ржаной хлеб можно было купить только во Львове. А еще очень сильно не хватало сосисок. Обычных тонких мясных сосисок. В то время был только один сорт сосисок, который так и назывался – «сосиски». Черный хлеб и сосиски в наш город почему-то не завозили. Советское время не могло похвастаться изобилием, поэтому в гастрономе был всегда один ассортимент колбасы: докторская, любительская, полукопчёная и ливерная. Все это производилось на местном мясокомбинате. Впрочем, и сортов молока, кефира или сметаны, то же было по одному. Это соответственно: «молоко», «кефир» и «сметана». А вот пиво, вино и другие спиртные напитки уже имели небольшое разнообразие. Например, в продаже магазинов было пиво «Колос», «Золотой колос», «Жигулевское» ну и самое лучшее это – «Львовское». В конце 80-х было очень популярно пить пиво со сметаной. Сейчас такого себе позволить уже никто не сможет, поскольку хоть пиво, хоть сметана, производятся не из натуральных ингредиентов, а из порошков

На 10 копеек я брал котлету с хлебом и компот, а оставшиеся 10 копеек либо кидал в копилку, либо тратил уже потом после школы. Ближе к вечеру, я решил заскочить в пирожковую, что размещалась на углу первого этажа оного из домов в центре города, и на остававшиеся 10 копеек купить пирожок с повидлом. Я любил пирожки с горохом или рисом и яйцами, но они стоили немного дороже. Но еще больше я любил пятикопеечные булки с маком, но их к вечеру уже никогда не оставалось. Вся остававшаяся выпечка была холодной, и нельзя было попросить подогреть купленный пирожок. Тогда еще не знали о существовании микроволновых печей. Утром или ближе к обеду, в пирожковой всегда была очередь. Это была одна-единственная специализированная пирожковая на весь город или как минимум на центральную часть города. В прочем во времена застоя наш город мог похвастаться только обилием кабаков, различный питейных и кафе. При этом в каждом таком заведении была своя кухня и во многих из них, помимо горячительных напитков, всегда можно было заказать первое и второе блюдо. Везде была своя выпечка, фирменные бутерброды или как их тут называли – «канапки», а некоторые заведения готовили блюда, которые можно было заказать только у них. Когда я говорю об этом, то имею в виду блюдо «чинахи». Этот густой суп готовился из фасоли и мяса в глиняных горшках и пользовался огромной популярностью среди взрослых. Дети его не любили. Поэтому, чтобы не вызывать лишних подозрений в «Чинахи», я не ходил. В прочем меня туда и не тянуло.

А, что касается других торговых предприятий, то они, как правило, были представлены в единичном экземпляре. В городе была всего одна аптека, один магазин канцелярских товаров, один магазин игрушек, один книжный магазин и много других по одному. При этом все они работали только в будни дни, а на выходные закрывались. Лишь только универмаг, продуктовые магазины и аптека работали в субботу и воскресенье. В прочем в универмаге можно было купить все промышленные товары первой необходимости.

Во второй половине дня в пирожковой было безлюдно. Купленный мною, пирожок я укусил еще около кассы и направился к выходу. Выходя из пирожковой на крыльце, я нос к носу столкнулся с бабкой в цветастом халате и таком же платке, который был завязан на узел под подбородком. Это была та самая санитарка и ошибки быть не могло.

– Ну що чоловиче, не знайшов мэнэ в ликарни? – старуха говорила на Украинском языке, причем с местным диалектом. – Ты си трохи заспокойся и вже не хвылюйся, бо ниц не сможешь зробыты. Чекай колы прыйдэ твий час!

Наклонившись ко мне, бабка тихонько прошептала на ухо:

– Прости, но дело сделано, и я ничего не смогу для тебя сделать. Ты хотел шанс – пользуйся. Это был твой выбор, хоть и не осознанный.

Потом она бесцеремонно меня отодвинула в сторону и вошла в пирожковую, хлопнув дверью.

– Стой! Постой! – вскрикнул я и следом за бабкой заскочил в пирожковую. Но в зале по-прежнему было безлюдно, даже персонал удалился в дебри своей кухни. А после того, как за мной захлопнулась дверь, в моих ушах несколько раз эхом раздалась сказанная старухой фраза:

– Чекай-ай-ай колы прыйдэ-ыйдэ-ийдэ твий ча-а-а-ас!

Все-таки я был прав, и старушка-ведьма была где-то рядом. Она знала, что я пытаюсь её найти и появилась около меня, застав врасплох. Но, что я мог сделать?! Что я мог ей предъявить?! Ведьма?! Да она ведьма!

Несомненно – это была ведьма и никто иначе. Когда мы столкнулись нос к носу на крыльце пирожковой, она вся благоухала и светилась. Она улыбалась и была счастлива. Да, да – счастливая и молодая. Да и не старухой она мне показалась. Теперь это была не бабушка старушка, а женщина бальзаковского возраста. А как я это определил? Не знаю как, но я был уверен в своей правоте.

Я снова вышел на улицу, где почему-то уже было темно и зажглись фонари. Легкий осенний ветерок пробегал по листве, еще не начинавших желтеть деревьев. Мне ничего не оставалось, как только поплестись в направлении своего дома.