Тайное становится явным
Шрифт:
Но у Поселка ремонтно-механического завода, в паре верст от разъезда, их уже ждали! Грузовик, позаимствованный у какого-то запоздалого перевозчика, перегородил дорогу. Приглашающе мерцал зеленый светофор на перекрестке.
— Ну, вот и все… — обреченно выдохнула Ксюша.
Но далее Никита сам не понял, как удался этот противоестественный маневр! Он долетел до перекрестка не снижая скорости и уже за светофором начал тормозить, выворачивая баранку. Болтающиеся двери кузова, очевидно, служили крыльями. Визжали тормоза, менты лупили по колесам, самозабвенно верещала Ксюша, повышая Никите жизненный тонус. Фургон затормозил перед самым грузовиком, развернувшись на девяносто градусов влево, и тут же, фырча,
Дорога в этой местности была ужасная. Сплошная вереница вздутий и ухабов. Старая промышленная зона, отнюдь не похорошевшая за последние двадцать лет. Он еле успевал вписываться в повороты, проскочил железнодорожный переезд, трясся по «гладильной доске». За ними неслись уже не меньше шести машин! Мелькали какие-то унылые мастерские, бесконечные бетонные заборы, величавые трубы ремонтно-механического завода, свалки, свалки… Отчаяние вонзилось в мозг, когда несущаяся навстречу машина яростно загудела и из нее захлопали выстрелы! Никита закрутил в безнадеге руль, фургон сорвался с дороги, запрыгал по какой-то перепаханной «фронтовой полосе». Фары освещали пустырь, заваленный мусором, наполовину сгоревший, наполовину разобранный одноэтажный домик, кабину от старого «ЗИЛа», живущую самостоятельной жизнью, какие-то скособоченные, приоткрытые внутрь ворота — то ли в запредельный мир, то ли в заброшенный цех… Преследователи съезжали с дороги, хлопали выстрелы. Они уже били на поражение! Ксюша зажмурилась, заткнула уши, сползла под сиденье и лопотала оттуда что-то плохо переводимое. Сзади словно разорвалась мелкая граната: лопнуло заднее колесо!
Еле дотянул до ворот — Никита выжал все возможное из этого умирающего транспортного средства! Виляющая машина протаранила ворота и куда-то въехала, швырнув внутрь створки. Никита выжал тормоз и спрыгнул на землю. Скачками понесся к воротам с воплем:
— Живо садись за руль! Задний ход! — натащил с натугой одну створку, бросился к другой, поволок ее на встречу с первой. Створы замкнулись, он едва успел отпрыгнуть, как в них втемяшилась задним ходом фура, застыла! Сомнительно, что это препятствие сможет долго сдерживать спецназ, но оно лучше, чем никакого…
Ксюша выпала из машины ему в объятия. Потрясение прошло, она была собрана и отчетливо представляла, что происходит вокруг.
— Поздравляю, Никита, — хмыкнула она. — Мы благополучно прибыли в западню?
— Точно, — согласился он. — Зато живые.
Фары освещали какой-то захламленный, относительно компактный цех или мастерскую, откуда давно растащили мало-мальски ликвидное оборудование. Крыша, увитая балками перекрытий, как ни странно, выглядела целой. Заржавевший портальный кран, подобие галереи на втором уровне, лестница со ступенями в дальней стене… И неприятный пронзительный запах, природа которого стала ясна, когда Никита всмотрелся в то, что было под ногами. Повсюду ворочалось ветхое зловонное тряпье, щурились ободранные, гноящиеся лица, клочковатые бороды, свалянная волосня… «Бомжи!» — сообразил Никита. Взвизгнула Ксюша, отпрыгивая от заскорузлой длани, вознамерившейся схватить ее за щиколотку. Людей здесь было много, не меньше дюжины!
— Эй, бл… вы чего тут творите, бл…? Мы вас, бл… трогали? — забрюзжало на русском народном страшноватое существо, изъеденное струпьями. Приподнялось аналогичное — впрочем, без бороды и с некоторыми признаками женственности. Самка страшноватого существа…
Извиняться перед таким обществом было как-то странно. Кольцо окружения уже сжималось, снаружи гудели моторы, подъезжали машины. К спецназовцам и полицейским прибывали подкрепления. Затряслись ворота, но наружу они не открывались, а изнутри их подпирал фургон. Было слышно, как топают люди, бегая вокруг здания, ищут, куда бы пролезть. Снова затрещали выстрелы, пули бились
— Не стреляйте!!! — вопил Никита. — Здесь люди!!! Здесь много людей!!!
Стрельба затихла — и участники штурмовой группы услышали, как в заблокированном здании жалобно ноют и матерятся бездомные. Наступило озадаченное затишье.
— Эй, сдавайтесь! — прокричали снаружи. — Не тяните кота!
По крыше уже топал какой-то акробат, видимо, искал изъяны в конструкции кровли. Кромешная безнадега ударила в голову, Никита сбросил со спины «Кипарис», хлестнул затвором и ударил длинной очередью по крыше, но не туда, где топал человек, а рядом! Акробатический номер не удался, спецназовец оступился и заскользил по наклонной конструкции кровли. Было слышно, как он ругается, пытается удержаться, а потом падает, награждая стрелка изысканными словесными оборотами. Похоже, что-то сломал — его оттаскивали, а он продолжал выражаться. И снова затрещали выстрелы, вопили бомжи, а Никита прижал подрагивающую Ксюшу к полу, закрыл ей голову руками.
— Сдаемся? — уныло вопросила девушка, наблюдая, как перепуганные обитатели производственного помещения сбиваются в кучу.
— Успеем еще, — вздохнул Никита.
— Ты, главное, не пали больше, — попросила она, — а то у этих парней окончательно лопнет терпение, и нам устроят тут… Вальпургиеву ночь.
— Варфоломеевскую, — поправил Никита. — Хорошо, не буду стрелять, все равно патронов больше нет.
Она обняла его и застыла в трагической позе. Не сдавайся, твердил про себя Никита, только не сдавайся. Думай, голова, думай…
— Эй, сдаваться будем? — прокричали снаружи.
— Дайте двадцать минут! — крикнул он.
— Зачем? Застрелиться хотите?
— Ты что, дурак? — засмеялся он. — Не много двадцати минут, чтобы застрелиться?
Снаружи засмеялись двое или трое.
— Тогда на хрена?
— Ну дайте, жалко вам, что ли? Может, адвокату позвонить хотим! А потом сдадимся, так и быть…
— Пятнадцать! А то не май тут, знаешь ли…
— Договорились! Замерзли, мужики? Так вы в машине погрейтесь.
Он отстранил от себя девушку и прыжками, с колотящимся сердцем, понесся к задней стене помещения. Ксюша припустила за ним. Они скатились по лестнице, включили сотовые телефоны, чтобы хоть что-то увидеть. Дверь в подвал отсутствовала, хотя, возможно, когда-то была. Пришлось нагнуться, чтобы пролезть в это сдавленное, изобилующее ржавыми трубами пространство. Они ползли по грязному полу, заваленному цементной крошкой, старались не вдыхать густую зловонную пыль. Проход в канализацию был перекрыт бетонной плитой, но в дальнем краю мерцало подобие оконца, утопленного глубоко в стену. Никита пополз по крохотному лазу и уперся в итоге в мощную стальную решетку. Застонав от отчаяния, стал ощупывать ее. Решетка крепилась винтами к стальным пластинам, вмурованным в кирпич, — видит бог, он смог бы их открутить отверткой в перочинном ноже, но снаружи присутствовали посторонние. Парень вслушивался в их голоса, затаив дыхание. Спецназовцы охраняли тылы. Эти ребята тоже обсуждали решетку у них под ногами, сетовали на отсутствие гранаты.
Никита выбрался обратно, поволок за собой притихшую девушку. В цехе перемен не отмечалось. Горели фары многострадальной фуры, жались в кучку бомжи (водителей среди них, похоже, не было, а то предприняли бы попытку вырваться на волю…), снаружи перекликались вояки.
— Сдаемся? — спросила Ксюша.
— Да что ты заладила, как попугай? — рассердился он. — Вольная жизнь надоела? Учти, дорогая, в одной камере мы с тобой отбывать не будем, так что если сдадимся, то уже не увидимся.
— В суде увидимся, — подумав, возразила она.