Тайное учение даосских воинов
Шрифт:
Иногда Учитель обрывал меня, не желая отвечать на вопросы, но, чтобы не вызвать подозрений, все-таки изложил мне достаточно правдоподобную версию своей жизни.
Его мать якобы была кореянкой. Она поссорилась с отцом Ли, когда Ли был совсем маленьким, и увезла его и его младшего брата в Корею, где жили ее родственники. Там он рос вместе со своими двоюродными братьями, которые изучали корейское воинское искусство и обучали его. Недалеко от них жил старик-китаец, друживший с его старшими двоюродными братьями и дядьями. Этот старик-китаец оказался одним из Воинов Жизни, он сделал Ли своим учеником и направил его на путь учения «Вкус плода с Дерева Жизни». Отказавшись рассказывать что-либо еще о своем прошлом, Ли сказал мне:
– Я взял тебя в ученики, оплачивая долг моего отца твоему отцу, но ты должен доказать, что достоин быть моим учеником. Несколько испытаний ты уже прошел, но завтра тебе предстоит еще одно испытание, и твое будущее будет зависеть от того, сможешь ли ты с честью выйти из него. Если ты не выдержишь испытания, наши встречи прекратятся.
Я сильно встревожился от этого заявления и попытался выяснить, что за испытание мне предстоит и что я должен буду сделать, но Ли оборвал меня, сказав, что завтра я и сам все пойму.
С самого утра следующего дня я был в напряженном состоянии, ожидая чего-то непредвиденного, но день оказался самым обычным, и до позднего вечера ничего странного не произошло. В тот вечер мы с Ли не должны были встречаться.
Я возвращался домой, собираясь почитать книгу и лечь спать, как вдруг, когда я уже поднимался по ступенькам своего подъезда, меня окликнул Сергей, мой сосед по двору.
– Саша, подойди сюда, – попросил он.
Он стоял рядом со своим приятелем и какой-то женщиной.
– У тебя есть ключи от красного уголка? – спросил Сергей.
– Наверно, они у матери, – ответил я.
Моя мать, убежденная коммунистка, несмотря на то что была инвалидом первой группы и много лет болела раком, испытывала неутолимую страсть к общественной деятельности, была активисткой, и ключи от красного уголка, где проводились партсобрания, хранились у нее.
– А зачем вам ключи от красного уголка? – поинтересовался я.
– Мы хотим поиграть там в шахматы, – с невинным выражением лица объяснил Сергей.
Эта причина показалась мне достаточно убедительной, и я даже не предположил, что здесь может быть что-то не так.
– Ты уверен, что там закрыто? – спросил я.
Мы подошли к красному уголку.
Сергей попробовал открыть дверь, но она оказалась запертой.
– Может, не стоит беспокоить твою мать, – сказал Сергей. – Попробуй нажать на дверь посильнее. Мне кажется, она откроется.
Я надавил на дверь плечом, Сергей мне помог, и действительно, она распахнулась. Мы вошли внутрь полуподвального помещения, спустились вниз по лестнице и включили свет. Приятель Сергея и женщина пошли вперед. Я хотел пойти за ними, но Сергей меня остановил, сказав:
– Не ходи туда, они хотят побыть вместе.
– Вы собираетесь играть в шахматы или в другие игры? – уточнил я.
– Подожди, я сейчас вернусь, – сказал Сергей.
Он подбежал к распределительному щитку и вывернул пробки. Свет погас. В темноте Сергей вернулся ко мне. В соседней комнате послышался стук падающей мебели, что-то разбилось, и я услышал раздраженные крики женщины:
– Нет, нет! Всем я не дам. Я договорилась с тобой одним, а там два таких здоровенных кобеля. Они мне всю матку вывернут наизнанку.
Сергей липкими вспотевшими руками вцепился мне в плечи, потряс и срывающимся голосом сказал:
– Подожди, сейчас она даст ему, а потом и нам даст, обязательно даст...
– Ты что, свихнулся? – ужаснулся я. – Это же изнасилование. Что ты затеял, идиот?
Только тут я понял, в какой двусмысленной ситуации оказался.
– Да ты не волнуйся, сейчас, сейчас... – бормотал Сергей.
Я развернулся и оттолкнул его.
– Сейчас я включу свет и уйду отсюда.
Нащупывая распределительный щиток, я подумал о том, что хорошо, что я в перчатках. На улице уже было прохладно, и, войдя в подвал, я не успел снять перчатки.
Я ввернул пробки, вспыхнул свет, и в этот момент в дверь, которую Сергей предусмотрительно запер изнутри на крючок, кто-то начал ломиться. Раздался командирский голос моей матери:
– Бандиты! Немедленно откройте! Хотите изнасиловать бедную девочку! Я этого не допущу! Со мной наряд милиции!
Милиция, обескураженная таким ураганным натиском, как впоследствии выяснилось, держалась от матери на почтительном расстоянии сзади.
– Вот испытание, предсказанное Ли! – мелькнуло у меня в голове.
Я заскочил в актовый зал, включил там свет, приоткрыл дверь примерно на одну треть и прижался к стене около двери таким образом, чтобы она, если ее кто-нибудь откроет, скрыла меня.
Сергей побежал туда, где ссорились его приятель и женщина.
Не выдержав напора, дверь распахнулась, вошли двое в штатском, несколько милиционеров в форме, любопытные жители двора и, естественно, моя мать.
Один из людей в штатском, открыв дверь в актовый зал почти полностью, переступил через порог, окинул комнату взглядом и, не заметив меня, направился в комнату, где играли в шахматы. Милиция там уже успела задержать героев несостоявшегося изнасилования.
Я аккуратно прикрыл дверь, выключил свет, хотя понимал, что это небезопасно, взял лежавшую на одном из стульев газету, положил ее на подоконник, открыл окно, убедился, что никто не видит, как я вылезаю, выбрался через окно, наступив на газету, чтобы не оставить следов, забрал газету и, аккуратно закрыв окно, бегом бросился по улице к остановке автобуса, идущего в сельхозинститут. Там я открыл своим ключом комнату ДНД и записал в журнале, что в такое-то время находился на дежурстве там-то и там-то, обеспечив себе таким образом пусть не очень надежное, но все же алиби.