Тайны дома Романовых
Шрифт:
Александр еще в бытность цесаревичем был одним из основателей Русского исторического общества, под его покровительством находился Исторический музей в Москве, а что касается приобретения живописи, графики и скульптуры для Эрмитажа и вообще отношения к русским художникам, то на этом имеет смысл остановиться более подробно, использовав воспоминания видного русского живописца, внука А. Н. Радищева А. П. Боголюбова, известного еще и тем, что он в конце жизни основал у себя на родине, в Саратове, прекрасную художественную галерею, носящую и сегодня его имя.
Серьезное приобщение к прекрасному началось у цесаревича с осмотра дворцов и музеев Копенгагена. Приезжая туда к тестю и
Вскоре в Аничковом дворце Александр отвел два зала под музей. В нем демонстрировались приобретенные им раритеты и коллекция редкостей, купленная у писателя Дмитрия Васильевича Григоровича, автора прославленных повестей – «Деревня» и «Антон Горемыка». Григорович был не только писателем, но и выдающимся знатоком искусств, и потому занимал пост секретаря Общества поощрения художеств и читал лекции по истории искусства цесаревне Марии Федоровне, на коих нередко оказывался и цесаревич.
В Царскосельском дворце Александр разместил коллекцию картин русских художников 30-х – 50-х годов XIX века: там были полотна Брюллова, Басина, Сверчкова, Боголюбова, Боровиковского, скульптуры Клодта и многих иных.
Все это привило цесаревичу и любовь к рисованию и занятиям живописью, а позже даже к занятиям реставрацией.
После женитьбы Александр и Мария Федоровна не просто отреставрировали Аничков дворец, но совершенно переделали его, превратив в Храм Муз, заполненный изящными вещами, подобранными с тонким и безукоризненным вкусом.
В заграничных путешествиях Александр постоянно пополнял свои коллекции. Во время двух своих поездок в Париж он принял от русских художников, в то время находившихся там, звание почетного попечителя созданного ими Общества взаимной помощи, размещавшегося в доме барона Горация Осиповича Гинцбурга – богача и мецената, щедро покровительствовавшего людям искусства.
Посетив мастерские русских художников и выставку их работ в доме Гинцбурга, цесаревич заказал или купил картины у Репина, Поленова, Савицкого, Васнецова, Бегрова, Дмитриева. У Антокольского он купил бронзовые статуи Христа и Петра Великого, а впоследствии приобрел и известнейшие его работы – «Летописец Нестор», «Ермак», «Ярослав Мудрый» и «Умирающий Сократ».
Александр обошел и мастерские многих французских художников, посетив и их патриарха, знаменитого и модного придворного живописца Месонье. Вместе с Марией Федоровной посетил он музеи Лувр, Люксембургский дворец, Ключи, Севрскую фарфоровую фабрику, фабрику гобеленов, а также и Академию художеств. Александр приобрел десятки произведений искусства, но венцом всего был осмотр коллекции древностей русского подданного Базилевского, которая была куплена Александром за пять с половиной миллионов франков, как только он стал императором. Эта коллекция стала основой отдела древностей Императорского Эрмитажа.
В леворадикальной историографии, когда речь заходила об Александре III, упорно культивировался образ тупого, плохо образованного человека, начисто лишенного как интеллекта, так и чувства юмора. О его образовании и уме мы уже знаем, но и в остроумии ему тоже нельзя отказать. Так, например, однажды командующий Киевским военным округом М. И. Драгомиров забыл поздравить его с днем рождения и вспомнил об этом лишь на третий день. Недолго думая, генерал послал телеграмму: «Третий день пьем здоровье Вашего Величества», на что сразу получил ответ: «Пора бы и кончить». А когда Великий князь Николай Николаевич подал ему прошение о разрешении жениться на петербургской купчихе, Александр учинил такую резолюцию: «Со многими дворами я в родстве, но с Гостиным двором в родстве не был и не буду».
Александр III был совершенно безукоризнен в вопросах семейной морали. Даже в таком, насквозь антимонархическом издании, каким были небезызвестные «Новые материалы по биографии российских коронованных особ, составленные на основании заграничных документов», автор XII тома А. Колосов писал, что Александр III «не в пример всем своим предшественникам на русском престоле, держался строгой семейной морали. Он жил в честном единобрачии с Марией Федоровной, не заводя себе ни второй морганатической жены, ни гарема любовниц». Немалую роль сыграл в этом отношении роман его покойного отца с Е. М. Юрьевской, навсегда ставший для цесаревича образцом того, чего ни в коем случае нельзя делать царю – главе августейшей семьи.
Разумеется, Александр III не был ангелом, и был ли ангел когда-нибудь на русском престоле? И если говорить о негативных качествах нового императора, то это был прежде всего воинствующий национализм, вскоре переросший в шовинизм, что в условиях многонациональной Российской империи было совершенно недопустимо. Насильственная русификация, запрет обучения многих «инородцев» на их родных языках, откровенный антисемитизм – тоже были неотъемлемыми чертами Александра III.
Уже 3 мая 1882 года были изданы «Временные правила об евреях», запрещавшие им приобретать недвижимость в черте оседлости – территории, где разрешалось проживание евреев.
В 1887 году были приняты законы, по которым вводилась процентная норма приема еврейских детей в средние и высшие учебные заведения, городские уездные училища. В черте оседлости эта норма составляла 10 % от общего числа учащихся, вне черты – 5 %, в столицах – 3 %. В 1889 году был ограничен доступ евреев в адвокатуру; в 1890 г. – запрещены выборы их в земства и городское самоуправление; в 1891—1892 годах из Москвы было выселено 20 тысяч евреев – отставных солдат и ремесленников вместе с их домочадцами, а во многих городах Российской империи прошли кровавые еврейские погромы, когда на глазах у бездействовавшей полиции пьяные бандиты убивали детей, женщин и стариков, порою истребляя целые семьи.
Из отрицательных качеств не только антисемитизм был свойственен Александру. Другой его негативной чертой был определенный сословный обскурантизм. Александр считал, что «образование не может быть общим достоянием и должно оставаться привилегией дворянства и зажиточных сословий, а простому народу, так называемым „кухаркиным детям“ – подобает уметь читать, писать и считать. В этом вопросе Александр III полностью разделял взгляды своего наставника Победоносцева, утверждавшего, что истинное просвещение не зависит от количества школ, а зависит от тех, кто в этих школах учит. Если в школах засели длинноволосые нигилисты и курящие папиросы дамочки, то не просвещение, а лишь растление могут дать они детям. Истинное просвещение начинается с морали, а в этом случае гораздо лучшим учителем будет не „ушедший в народ“ революционер, а скромный, нравственный и верный царю священник или даже дьячок.