Тайны Эдема
Шрифт:
– Тебе не кажется это странным?
– Ты про все эти тайны и пляски вокруг завещания? Странность – немного не то понятие, в данном случае. Давид сидел на лекарствах, похоже, они дали о себе знать столь причудливым образом. Одни эти конверты чего стоят…
– Он был болен, но не безумен, – отрезала я. Юлька поникла.
Но тут же шустро подскочила и принялась заглядывать в кухонные шкафы. При этом хмурилась и вид имела очень деятельный.
– Может, я тебе подскажу, где искать?
Обернувшись, она ничуть не смутилась. Кивнула соглашаясь с тем, что так будет быстрее. Вытащила бокал с одной из
– Надо бы наполнить.
– Есть красное вино. Осталось от соуса. И коньяк.
– Для соуса?
– Для бессонницы.
– Вино. В нем ведь истина, не так ли?
– Скорее беда, – наполняя бокал из тонкого стекла красным как кровь напитком, заметила я.
На втором бокале Юлька вернулась из мира собственных мыслей ко мне. Сказала, мерцая голубыми глазищами:
– Думай, что хочешь. Но я предпочту поверить в то, что Давид спятил, чем в то, что он поступил так с нами.
– Терновцов – выходец из семьи скромнейших инженеров. Все, чего он добился – исключительно его заслуга. И счастливый случай, конечно, тоже.
– Слушай, – поморщилась Юлька. – Не втирай. Я помню, что именно тебе он диктовал свою биографию, но мне пересказывать ее не надо.
– Не злись, – попросила я. – Мне ничуть не проще твоего.
Юлька посмотрела на меня внимательно и неожиданно расхохоталась. Громко, звонко, до слез. И от этого смеха мне стало жутко.
– Даже не сравнивай, – зло прошептала она. – Ты понятия не имеешь, каково это быть с ним и потерять. Тебе неведомо, что значит, быть его женщиной.
Она резко отвернулась и замолчала в досаде. Я тихо ждала, давая ей время усмирить вырвавшиеся чувства.
– Мне было двадцать шесть, когда я устроилась простым пиарщиком на киностудию, – заговорила она и голос ее чуть дрожал. – Через месяц после того, как он впервые увидел меня, мы стали любовниками. Родители были в шоке. Такая разница в возрасте…Мне было плевать на их мнение. Давид даже на смертном одре был красив как бог. Или дьявол. Не знаю уж… Все те сопляки, что были у меня до него – и в подметки ему не годились. Я влюбилась в него как кошка. Чертова мартовская кошка! Мне казалось, он вечно будет со мной. Только со мной. Что я – не те идиотки, что были у него до меня… Дура!… Я хотела забыть его. Не вспоминать. Но не смогла. А со временем привыкла быть одной из…Когда-то я боялась уподобиться Стелле или Ольге, презирала их за то, что они не живут своей жизнью. Что вцепились в него, как клещи. Но потом поняла…И все же, быть как они было невыносимо. Я хотела быть незаменимой для него. И стала. Не в жизни. Не в постели. В бизнесе. Пусть так, но зато мне не было равных… Давид часто повторял, что я должна быть «умной девочкой». Создать семью, родить ребенка. Он винил себя в моем выборе. Особенно последние годы. Великий Терновцов был не способен осознать элементарного – я не желаю никого иного. И другая жизнь, жизнь, где нет его, мне не нужна…Я пыталась притворяться. Даже замуж вышла. Но себя обманывать – дело пустое. Я научилась наслаждаться обществом мужчин, их вниманием, поклонением…но ни к кому из них сердце не лежит.
Юлька посмотрела на меня полными слез глазами и спросила пытаясь улыбнуться:
– Как
– Почему бы и нет?
– Я бы предпочла верить, что мой шанс еще впереди.
Юлькины слова разбередили и мою рану. Я тряхнула головой, отгоняя непрошенные воспоминания. Любое настоящее мне было предпочтительнее прошлого.
– Все же давай придерживаться фактов, – предложила я. – Давид не был безумен.
– Факт номер один.
– Но все же затеял непонятную кутерьму с завещанием. Он отблагодарил верных ему людей щедрыми подарками и отпустил с миром, вычеркнув их из дальнейших событий.
– Факт номер два.
– Однако все близкие ему люди… За исключение меня, пожалуй…
– Не приуменьшай. Исключений нет. Все близкие ему люди попали в какой-то отдельный список и получили по непонятному конверту с еще более непонятной хренью.
– Факт номер три.
– Вполне очевидно, что свое завещание, а также процедуру его оглашения, Давид продумал до мельчайших деталей. При этом, распоряжений касательно своего многомилионного состояния он не оставил. Особняк и лодка не в счет – они капля в море. И это факт номер четыре.
– Почему мне кажется, что Давид оставил нам ребус, который волей-неволей придется разгадать, или жизни не будет?
– Тебе не кажется. Факт номер пять.
Я устало потерла ладонями лицо и буркнула недовольная всем светом:
– Я ничего не понимаю!
– Что-то мне подсказывает, что Давид оставил нам еще множество подсказок. И ждать себя они не заставят.
– Я ничего не хочу разгадывать, – взвилась я. – Меня вообще ничего здесь не держит. Уже завтра же я могу сесть на самолет и умотать хоть…хоть… в Австралию!
– Далеко…А сможешь?
Юлька хитро прищурилась. Я же закусила в досаде губу. Гораздо позже, вспоминая этот разговор, я отдавала честь и костила на чем свет стоит прозорливость Давида. Он знал всех нас лучше нас самих. Многое из того, что произошло дальше было просчитано им заранее. Увы, не все. Он все же был идеалистом и думал о людях куда лучше, чем мы есть. В этом была его самая главная ошибка, приведшая к непоправимым последствиям.
Понаблюдав за мной, Юлька прищурилась и заявила:
– Мне нужна твоя помощь.
– В чем? – встревожилась я, ожидая подвох. И не зря.
– Я хочу разгадать головоломку.
– Или утереть нос вдовам?
– Не без этого.
– Это плохая затея.
– Зато куш хорош.
– Меня не интересуют деньги.
– Помню. В какой семье без дурочки?
– Я тебя сейчас выгоню.
– Не-а. Ты же еще и добрая. Гремучая смесь.
– Не испытывай мое терпение.
Юлька усмехнулась. Похлопала красивыми глазками и вытащила козырь из рукава.
– Ты перед ним в долгу, не забывай.
– Это низко. Напоминать мне об этом сейчас.
– В любви и на войне…
– Любовью здесь и не пахнет. А о войне речи не идет.
– Как сказать… Никто из нас не получил Давида. Но! Та, что получит его деньги, в итоге станет победительницей в этой бесконечной войне за его сердце.
– То, что ты говоришь ужасно. Вы все спятили.
– Причем давно. И в этом только его вина.
– Давид никого не держал силой.
– Конечно, нет. Только вот без него все становилось не в кайф.