Тайны Эдема
Шрифт:
Она не надела траур. Нарядное платье с пышной юбкой цвета пыльной розы, украшения с розовым топазом на несколько оттенков темнее ткани. Невесомый шелковый шарф на голове прячет иссини-черные волосы, собранные в аккуратные пучок.
Она не носила траур. Он был в ее душе. В пронзительном взгляде ее бездонных темных глаз. Страшная рана. Невыносимая боль. Она справится. Когда-нибудь. Как могут только хрупкие женщины со стальным характером.
В горле пересохло. Сердце забилось так сильно, что стало больно в груди. Я позабыла разом все слова.
Она
Мягким мелодичным голосом, она спросила вглядываясь в мое лицо:
– Вы Лиза?
Ее взгляд скользил по мне на подобие легкого утреннего ветерка. Пожалуй, за всю жизнь это был единственный раз, когда я не возражала против чужого внимания. Напротив, мне вдруг захотелось зареветь и поведать ей обо всем, что никогда и никому не доверяла.
Она взяла меня под руку и попросила:
– Проводите меня, пожалуйста.
Мы поплелись по аллее еще более медленно, чем я до встречи с ней. Она оттягивала неизбежное. Будто бы увидеть могилу Давида, значило окончательно признать невосполнимую потерю.
– Вы были с ним, когда…
– Нет. К сожалению, нет. Он отослал меня в тот вечер. Я нашла его, когда уже все случилось.
– Как вы думаете, ему было больно?
– Иногда смерть – великий дар.
– Не для тех, кто остался.
– Мы все однажды покинем этот берег. Давид боролся до последнего.
– Конечно. В этом весь Давид.
Она удрученно замолчала и отвернулась. Ее пальцы с силой сжали мою руку, но она не заметила этого. Я не сопротивлялась. Иногда злость дает нам сил. Помогает продержаться до лучших времен.
– Я рада, что он был не один в своей борьбе. Я не имею ввиду эти вечные толпы воздыхательниц и тот гарем, что он развел. Все это пустое, он знал это лучше всех… Мне очень хочется верить, что у него был верный соратник. Хотя мне и трудно поверить, что он не коснулся вас.
За два года в обществе жен, я разучилась оправдываться. Равнодушно пожала плечами и оставила право выбора за ней. Каждый сам решает, чему верить, чему нет.
– Простите меня, Лиза. Если обидела. Вы невероятно красивы. При этом в вас нет той вульгарной и заезженной глянцевости, что присуща нынешним временам. Зато кроется в вашем наивном взгляде что-то…запретное. Тайное. Потому так и сложно представить, что Давид, со страстью присущей истинному коллекционеру, смог бы упустить такую диковинку.
Я вновь пожала плечами. Могила Давида была видна издалека. Невероятное количество букетов и огромных венков было свалено в холм внушительных размеров. Пестроцветие цветов и лент резало глаз. Безошибочно указывало место его упокоения.
Она остановилась. Отпустила меня. Бледность разлилась по ее лицу, но мягкий голос не дрогнул.
– Дальше я сама. Спасибо.
– Постойте, -попросила я и достала из сумки небольшой сверток. – Давид просил передать вам. Когда его…не станет.
– Самонадеянно, –
– Как и он. Потому у меня был ваш адрес. И его последняя воля.
Она кивнула и забрала сверток. Бережно держа его обеими руками, прижала к груди. Я поспешила прочь, зная, что мне здесь более нет места.
Два года назад я развернула свою жизнь на сто восемьдесят градусов. Причем, без всякого на то желания. Мне выпала скверная карта и с этим можно было либо смириться, либо начать свою игру. Смиряться не хотелось.
Я разорвала помолвку, уволилась с работы, обнулила весь список контактов. Я без всякой жалости и сожаления крушила то, что строила всю свою жизнь. Я резала по живому и не боялась ни крови, ни боли. Ни своей, ни чужой. Сжигая мосты, я прекрасно понимала последствия, но не страшилась их пламени.
Тогда-то Судьба и решила свести меня с Давидом. Я желала перемен. Давид дал мне их. Я бежала от себя и агонии, в которой в предсмертных конвульсиях корчился мой мир. Давид дал мне корабль, научил управлять им. Дал время подумать о том, куда плыть.
Взамен? Он просил моей верности. И молчания.
Теперь настала пора возвращаться. Не в прошлое, нет. С ним давно было покончено. Оно не вызывало ни страха, ни ностальгии. Все, что было дорого, хранилось в уме и сердце. Остальное превратилось в пепел и развеялось на ветру.
В мамину квартиру, пустовавшую все это время, вернулась уже другая Лиза. И мне она нравилась куда больше той девчонки, что жила здесь когда-то.
В стенах сталинки с видом на набережную прожило два поколения моей семьи. Теперь из всей семьи осталась я одна. И это обстоятельство стало одним из множества, что больше не страшило меня.
Весь последующий после похорон Давида день, я драила квартиру. Собственно, в особенной уборке она не нуждалась – я приезжала сюда раз в несколько недель и наводила порядок. Но появился присущий всем нежилым помещениям запах упадка. И с ним я боролась с остервенением.
К тому же, физическая нагрузка помогала разгрузить мозги и утихомирить эмоции. Ближайшее будущее меня пугало не слишком. За время работы на Давида, я скопила вполне приличные деньги (для меня, вдовы бы потратили их за пару часов, а то и меньше).
Я получала зарплату, щедрые бонусы и подарки. Но практически ничего не тратила, живя в особняке. Добавился и небольшой процент от вклада в банке. Так что, мое финансовое положение было вполне устойчиво и благополучно.
Мне предстояло начать новую жизнь. Опять. Только в этот раз со спокойной головой. Поскольку о том «что дальше?» я думала частенько и к советам Давида прислушивалась внимательно, все свои варианты я знала отлично. Нужно было лишь выбрать. Будущее опасений не вызывало. Напротив, манило на подобие давно желанного путешествия.