Тайны финской войны
Шрифт:
Сосвоей стороны добавлю, что в лесу эхо не позволяет определить, откуда именно был произведен выстрел, и у красноармейцев, бессильных перед неприятельскими снайперами, могло создаться впечатление, что огонь ведется с деревьев. Точно так же во время боев против ваххабитов в горах Дагестана летом и осенью 1999 года среди бойцов федеральных войск распространялись легенды о десятках вражеских снайперов с бесшумными винтовками. Между тем любой глушитель, как это хорошо известно, значительно снижает точность стрельбы и для снайпера только помеха. Столь же бессмысленно для меткого стрелка забираться на высокое дерево. Его успех зависит от быстрой смены позиции, а с дерева-то спускаться обыкновенно труднее, чем залезать на него.
Обе стороны вели пропаганду в войсках
Но вернемся к боям декабря 1939–го. 4 декабря советские войска вышли к главной полосе обороны линии Маннергейма на востоке, в районе озера Суванто- ярви. 6–го числа они достигли финских укреплений в центре, на наиболее угрожаемом участке — у города Суммы. Здесь, где местность была свободна от лесов и болот, пролегали железная и шоссейная дороги на Выборг (Виипури). На западе, у побережья Финского залива, Красная Армия достигла основных оборонительных позиций финнов 10 декабря.
Столь же драматическая ситуация, как и в районах Тайпален — йоки и Суванто — ярви, сложилась и на других участках линии Маннергейма. Не помогли Красной Армии ни артиллерия, ни танки. Как свидетельствует бывший командир 2–го армейского корпуса финской армии «Карельский перешеек» генерал — лейтенант Харальд Эквист, «массы легких танков, вводившихся в бой русскими в начале войны, не производили какого-либо впечатления на нашу оборону — их пропускали в глубину. Погоня за ними превратилась в спорт».
Финские солдаты пропускали советские танки через свои позиции, а потом артиллерийским и пулеметным огнем заставляли наступающую следом пехоту сначала залечь, а потом откатиться в исходное положение. Лишенные пехотного прикрытия, танки становились беззащитными перед противотанковыми пушками противника. Против танков финны использовали также мины и бутылки с зажигательной смесью. Последние они окрестили «молотовским коктейлем» — ирония в адрес тогдашнего наркома иностранных дел и главы советского правительства.
Описание одной из неудачных танковых атак в декабре оставил и Мерецков:
«Во время артиллерийской подготовки финские солдаты перебрались из траншей поближе к проволочным заграждениям. Когда же артиллерия ударила по проволоке, чтобы проделать проходы для красноармейцев, противник опять отошел в траншеи. Танковый командир Д. Г. Павлов не разобрался в обстановке. Ему представилось у что это наши ворвались в траншеи противника, а по ним ведет огонь своя артиллерия. Он позвонил по телефону К. Е. Ворошилову. Нарком обороны, услышав о происшедшему приказал прекратить артподготовку. Пока выясняли, что случилось, время ушло, и ворваться в расположение врага прямо на плечах его солдат не удалось. Момент был упущен… Артподготовка велась главным образом по полевой обороне между дотами, с целью поразить живую силу. Многие доты так и не были вскрыты, а огонь прямой наводкой по ним не вели. Другой же вид огня к разрушению дотов не приводил. Поэтому-то ни один дот в тот раз и не был разрушен».
Финские новобранцы, случалось, испытывали страх перед танками. Порой панику у них вызывало даже появление немногочисленных финских бронированных машин. Кому-то из резервистов казалось, что танки могут быть только у русских и, следовательно, противник уже в тылу. Однако подобные случаи проявления нестойкости по неопытности в финских рядах были крайне редки.
Красная Армия упустила наиболее благоприятный по условиям погоды период для наступления. В
Финны оказались гораздо лучше подготовлены для войны в зимних условиях. У них было заранее запасено теплое обмундирование и отрыты глубокие землянки, обшитые изнутри досками. К тому же финская армия располагала значительным количеством дотов и дзотов и занимала позиции в населенных пунктах, где солдаты могли укрыться в домах эвакуированного гражданского населения.
После перегруппировки войска 7–й армии 15–17 декабря предприняли новое наступление на востоке Карельского перешейка и 17–21 декабря — в центральной части в районе города Сумма. Оно окончилось безрезультатно. На поле боя остались десятки подбитых танков, в том числе 67 тяжелых. Это были громоздкие пятибашенные Т-35, плохо приспособленные к ведению той войны. Командир танка все равно не мог управлять огнем всех пяти башен, а тонкая 20–30–мм лобовая и башенная броня не спасала от финской противотанковой артиллерии эту маломаневренную машину — хорошую мишень.
Мерецков так описывает второй штурм линии Маннергейма:
«Атаковали главную полосу, однако безуспешно. Отсутствие опыта и средств по прорыву такого рода укреплений опять дало о себе знать… Обнаружилось, что оборона противника не была подавлена. Доты молчалиI, а когда наши танки устремлялись вперед, они открывали огонь и подбивали их из орудий с бортов, сзади, пулеметами же отсекали пехоту, и атака срывалась. Танки того времени, не имея мощного орудия, не могли сами подавить доты и, в лучшем случае, закрывали их амбразуры своим корпусом. Выяснилось также, что нельзя начинать атаку издали: требовалось, несмотря на глубокий снег, приблизить к дотам исходное положение для атаки. Из-за малого количества проходов в инженерных заграждениях танки скучивались, становясь хорошей мишенью. Слабая оснащенность полевыми радиостанциями не позволяла командирам поддерживать оперативную связь (у финнов радиостанций тоже не хватало. — Б. С .). Поэтому различные роды войск плохо взаимодействовали. Не хватало специальных штурмовых групп для борьбы с дотами и дзотами. Авиация бомбила только глубину обороны противника, мало помогая войскам, преодолевавшим заграждения».
Действительно, советская авиация, как и артиллерия, бомбила почти исключительно по площадям, не нанося дотам никакого вреда. Для прицельного бомбометания и обстрела наземных целей не было пикирующих бомбардировщиков и штурмовиков.
На апрельском совещании 1940 года Кирилл Афанасьевич нарисовал картину первоначальных неудач последующих удач:
«Первый период наступления в полосе предполья показал, что мы были подготовлены наступать слишком схематично. Когда при преодолении заграждений авангард задерживался и наступление теряло темп, то сейчас же развертывали главные силы и полностью их вводили в бой. В результате, пробив одну оборонительную линию, войска подходили ко второй в невыгодных боевых порядках, требовалась перегруппировка, на что затрачивалось лишнее время и в связи с чем суточное продвижение ограничивалось 5–7 км вместо 10.
В процессе боев мы убедились, что преждевременный ввод в бой главных сил, вызванный не слабостью авангарда, а задержкой его для организации наступления был вреден. Происходило это потому, что командиры, наученные строить боевой порядок по шаблону, с обязательным наличием второго эшелона, который применяется в случаях потери темпа наступления или для развития прорыва, несмотря на то, что встретились с такой обороной, когда нельзя было допустить механический ввод в бой вторых эшелоновг, продолжали наступать по схеме устава.