Тайны Конторы. Жизнь и смерть генерала Шебаршина
Шрифт:
Через двенадцать лет Поляков был разоблачен.
Когда-то он работал в Штатах, в нашем посольстве, в Штатах же и был завербован.
Генеральское звание, как стало известно позже, Поляков получил по блату — был в отношениях, более чем тесных, с начальником управления кадров ГРУ — Главного разведывательного управления армии — Изотовым.
В деле его фигурировал список дорогих подарков, которые Поляков преподнес бывшему партработнику Изотову, попавшему по велению ЦК в ГРУ: звание генерала, например, стоило Полякову серебряного сервиза, который он, кстати, не сам купил, а получил в подарок, и не от кого-нибудь, а от шефа ЦРУ. За “прилежность и добросовестную работу”. Действительно, неисповедимы пути Господни, — в продолжение этой поговорки,
После Индии Поляков работал в одном из НИИ, которых в ГРУ, насколько я знаю, немало, и погорел на связи. Связь — самое уязвимое место у разведчиков, а в СССР, у тех, кто тут работал, всегда было особо уязвимым: американцы — не самые последние специалисты в области разведки — одно время считали, что у нас работать вообще нельзя, но, несмотря на это, работали, и работали очень небрежно, стараясь выжать из своих агентов все, что только можно. Это, в конце концов, приводило к провалу. Видать, ни Пеньковский, ни Попов, ни другие раскрытые агенты ничему американцев не научили.
Связь — уязвимое место не только у американцев, у нас тоже. Я, например, всегда говорил своим коллегам:
— Не жадничайте, не жадничайте! Лишняя встреча ничего не даст, а вот агента может погубить. Нам же не лишняя встреча важна, а сам агент. Он должен жить и работать как можно дольше — это и только это важно!
Организовать неуязвимую связь невозможно, какие бы ухищрения ни применялись, — так считают многие крупные профессионалы.
Хотя сейчас в нашей “тяжелой” стране, в пору послеперестроечной и прочей неразберихи, разведчикам работать, конечно, много легче, чем, скажем, десять лет назад (во всех странах наоборот), да и на вооружении у специалистов имеются уже не только радио и телефон, а и космос, и новейшие компьютерные системы, и лазеры, и т. д. — но на этой безличной связи не удержаться ни одному серьезному разведчику — обязательно нужна личная связь, личные контакты. Без них не обойтись никак: то деньги надо передать, то документы, то аппаратуру, то еще что-нибудь, но важнее всего этого — посмотреть на агента “живьем”, лично, понять, чем он дышит, не перевербован ли, не дает ли дезинформацию, держит ли себя в руках и не трясется ль овечьим хвостом при виде первого полицейского — этим и другим вещам большое значение придают все разведслужбы мира. Любого агента надо регулярно проверять. Но никакая проверка не даст точных результатов без личного контакта. Это первое. И второе — агента надо постоянно поддерживать морально, снимать с него стрессы, всю лишнюю нагрузку, для этого существует целая наука, да и сам агент нуждается в личном контакте — ему обязательно нужен собеседник, которому можно выложить все, довериться, высказаться, облегчить душу, успокоиться — таким способом он перекладывает на своего собеседника часть психического груза и чувствует себя лучше.
Интересна одна деталь, которая не отражена нигде, ни в какой литературе, даже специальной — между агентом и его “ведущим” — оперативным сотрудником разведслужбы почти всегда складываются отношения, которые можно назвать уникальными, — и они действительно уникальные: агент привыкает к оперативному сотруднику, как к брату, уже не мыслит жизни без него, привязывается настолько, что расставание приводит к душевной травме, к болезни — это особые отношения. Они близки к родственным. Только у родственников, живущих в одной семье, могут быть такие теплые, очень доверительные, очень тесные отношения. Поэтому если у нашего работника в каком-нибудь посольстве заканчивалась командировка (а все, кто работает за границей, находятся в командировке, только длительной), мы вынуждены были посылать его в эту страну с короткими визитами (если, конечно, там оставался ценный агент), и посылать регулярно, чтобы связь не оборвалась, чтобы агент не был загублен (передавать его другому оперативнику — штука деликатная
Кстати, лучше всего связь поддерживать через третьи страны — этот вариант довольно неуязвимый и безопасный. И вербовать агентов тоже через третьи страны — в таких случаях противник просто не успевает проследить за вербовкой, и завербованного человека ему бывает очень трудно вычислить.
Можно, конечно, агента вызывать и в СССР — деньги на это всегда имелись, — но для большинства агентов, являющихся государственными чиновниками, поездка в СССР всегда была очень нежелательной, не говоря уже о простых людях — эти вообще попадали в “черные списки”.
Поэтому часто мы поступали так: чиновник, работающий, допустим, в Штатах и являющийся нашим агентом, отбывал на пару недель в отпуск в какое-нибудь благословенное место — на юг Франции или в Восточную Африку, устраивался там в отеле, обозначался, так сказать, официально, отдыхал, загорал, купался в море и ловил рыбу, а потом на два-три дня уезжал знакомиться с историческими достопримечательностями — мы же на это время его просто перебрасывали в Болгарию либо в Москву — в паспорте обычно не оставалось никаких отметок, к таким переброскам готовились особенно тщательно, — в Софии или в Москве агент попадал в близкую спокойную среду, оказывался среди людей, которым верил, к которым был привязан…
Иногда мы доставляли агентов в Москву, чтобы выправить, привести в нормальное состояние, снять психическую нагрузку, подлечить, но в основном — обучить новым шифрам, новой тайнописи, новым условиям связи.
У нас есть такое понятие — пожалуй, оно существует только у разведчиков — условия связи. Что это такое? Позвольте, объясню.
Наш оперативный работник, находящийся за границей, — вполне легальный, являющийся штатным сотрудником посольства, — может угодить под колпак, т. е. под постоянное наблюдение местных спецслужб. В самом этот факте ничего провального, конечно же, нет, но, угодив под колпак, он должен полностью обезопасить агента, не дать раскрыть его.
В таких случаях из связи с агентом исключается практически все, что может быть засечено: радио, письма, телефонные звонки, передача через компьютер, — словом, все! Минимально уязвимая связь, по общему мнению специалистов, остается одна — старинная, времен царя Алексея, но все же пока самая надежная — тайники. В каждом конкретном случае эту связь надо разрабатывать и обучать ей агента. Эта связь выручала нас не единожды. Даже в тех случаях, когда и оперативный работник, и сам агент находились под колпаком.
Технологию передачи сведений через тайник, естественно, надо разрабатывать специально. И заучивать все до запятых — и нашему агенту, и оперативному сотруднику.
Вариантов передачи через тайник может быть великое множество — сотни тысяч, этого пока не подсчитал никто.
Ну, например, один из вариантов, с агентом Н.
“Условие связи” в случае накрытия колпаком с агентом Н. было оговорено следующим образом: день встречи — первый понедельник каждого месяца, для первой встречи использовать тайник А, находящийся в определенном месте, в парке таком-то, за старым деревом, притиснутым к забору. Самим тайником выбрано трухлявое дупло в утолщении ствола — тайник этот небольшой, способен вместить в себя лишь сигаретную пачку. Но и этой старой, измятой пачки, на которую не польстится ни один бродяга, вполне достаточно для передачи — в нее входит восемь микропленок, — пачка, таким образом, становится контейнером, передаточным устройством.
Оперативный работник знает — договоренность об этом есть, — что в обусловленный понедельник, через полчаса после того, как зажгутся фонари — время “между волком и собакой”, — в дупле-тайнике агент оставит для него “контейнер” с грузом.
После этого агент должен будет сесть в автобус определенного маршрута, проехать четыре остановки, выйти и на столбе, к которому прибит указатель с названием остановки, на уровне бедра провести черту — на уровне бедра это всегда можно сделать незаметно.