Тайны Кремлевского централа. Тесак, Фургал и другие. Громкие дела и «Странные» смерти, в российских тюрьмах
Шрифт:
— В Лефортово давали мне лекарства. Но от этого стало хуже. Я отказался от лечения в этом СИЗО.
— А как же вам помогут?
— Я не знаю. Я никого не обвиняю. Но таблеток здесь я не буду пить никаких.
— А почему вы не едите? По этой причине?
— Да.
— Но вы можете употреблять хотя бы те продукты, которые передают родные и адвокаты.
— Я пытаюсь. Но не особо получается. Раз в 2–3 дня я что-то запихиваю в себя, но меня тошнит. Воду я тоже почти перестал пить.
— Сколько вы уже потеряли в весе?
— Не знаю. Несколько дней назад весил 77, хотя было больше 90. Я
— Что вы имеете в виду?
Сотрудники обрывают разговор. Мы снова возвращаемся к теме здоровья. Взгляд у Максименко потухший, сам он согнулся на нарах в три погибели, при разговоре качается, времена теряет мысль. Его бросает то в жар, то в холод, он дрожит. Даже если бы у полковника СК был бы большой актерский талант, так симулировать болезнь он вряд ли бы смог.
— Все болит. Можно вывести меня в больницу? Вы можете помочь? Случилось то, что случилось. Я бы сам в такое не поверил.
— Вам сколько лет?
— 43.
— У вас ещё все впереди! Вы, наверное, очень переживаете за все, но тюрьма это ведь не смертельный диагноз.
— После 25 лет службы оказаться здесь тяжело. Непривычно. Как минимум неловко. Я ещё служу. Так, по крайней мере, мне говорит защитник. Его, кстати, с трудом сюда пускают. Не может пройти.
— Вы расцениваете это как давление со стороны следствия?
— А вы бы как это расценили? Что я могу со всем этим делать?
Уже после посещения члены Общественной наблюдательной комиссии Москвы сделали запись в журнале проверок «Лефортово»: «Просим срочно рассмотреть вопрос о госпитализации заключённого Максименко».
Впрочем, во ФСИН считают, что поводов для серьезных опасений нет. «Максименко находится под постоянным контролем, динамическим наблюдением медиков, — заявила «МК» представитель ФСИН России Кристина Белоусова. — Если что-то случится, ему сразу же окажут всю необходимую помощь. Скорее всего, он просто очень тяжело переживает стресс».
Что касается возможных психотропных препаратов, то в ведомстве заявляют: анализы на содержание их в крови делаются с разрешения следователя. Круг замкнулся?
Между тем адвокаты арестованного «полковника-миллиардера» Дмитрия Захарченко, который содержится в том же «Лефортово», тоже забили тревогу.
— Последние дни с Дмитрием творится что-то странное, — говорит защитник Юрий Новиков. — Он жалуется на учащенное сердцебиение, тремор конечностей, одышку, головную боль. И все эти симптомы нарастают! Я сам убедился, что с ним что-то неладное. Есть основания полагать, что на его организм оказывают воздействие путем введения (возможно, с водой, пищей или под видом лекарств) химических веществ. Мы обратились в ОНК и ФСИН с требованием провести проверку.
Источник в спецслужбах заявил, что Захарченко на воле якобы баловался наркотиками, и сейчас это проявляется таким образом. Но именно так говорили в свое время все про погибшего в итоге генерала Бориса Колесникова (он терял память в «Лефортово» и падал с подоконника камеры).
С одной стороны, не исключено, что защита Захарченко решила использовать историю с Максименко (который, повторюсь, действительно нуждается в медицинской помощи). С другой, это наталкивает на мысли о том, что в знаменитом изоляторе может
Полковника Максименко содержат строже, чем маньяков
Правозащитники впервые столкнулись с такой изоляцией заключенного в психиатрической больнице.
Начальника управления собственной безопасности столичного СК РФ Михаил Максименко «запечатали» в палате-камере психиатрической больнице «Бутырки». Право открыть дверь есть только у главврача. Максименко на сегодняшний день также единственный заключенный, к которому приставлена личная охрана. В чем причина таких беспрецедентных мер безопасности? Что происходит с Максименко?
Члены ОНК побеседовали с ним, с главврачом больницы и начальником «Бутырки», чтобы докопаться до истины.
История с «правой рукой» главы СК Александра Бастрыкина (так все называли Михаила Максименко) за последние дни стала почти детективной. Напомним, что сначала его адвокат заявил о возможном применении к Максименко во время допроса психотропных веществ. Потом сам полковник в «Лефортово» попросил правозащитников о помощи. И после того, как те забили тревогу (полковник изменился до неузнаваемости: похудел, с трудом стал говорить и передвигаться) по решению ФСИН его перевели в психиатрическую больницу «Бутырки». Случилось это в понедельник, 17 октября. И если до этого момента все странности с Максименко были в «Лефортово», то теперь они как будто бы вслед за полковником переместились в «Бутырку».
Странность первая — зачем-то возле камеры стоит человек в форме, представляющийся просто его личным охранником. Странность вторая — сама камера — опечатана. При этом главврач говорит, что это не его инициатива, а начальник «Бутырки», что и не его.
— Мы впервые видели опечатанную палату-камеру в психиатрической больницы «Бутырки», — комментирует зампредседателя Общественной наблюдательной комиссии Москвы Анна Каретникова. — «Опечатывают» обычно только камеры заключенных, из числа опасных воров в законе, да и то крайне редко.
Вообще делается это для того, чтобы никто несанкционированно в камеру не попал, и не провел ненужных бесед с арестантом. Но от кого таким образом прячут Максименко? Если от следователей ФСБ — то это наивно (те распечатают сами любую камеру, если им это понадобиться). Получается, что в первую очередь «замуровали» Максименко от правозащитников и адвокатов: ни тех, ни других к нему не пускают.
— У него трудное состояние, ему противопоказано общение и изоляцию ему прописала лечащий доктор, — уверяет главврач психбольницы Дмитрий Анатольевич. — Серьезных соматических нарушений для госпитализации его в гражданскую больницу нет. Он полностью вменяем, но ему требуется лечение (в большей степени психологическое). Он сам дал письменное добровольное согласие на него. Ответственно заявляю, что никакие психотропные препараты ему не дают. С ним общаются психологи. Уже произошли позитивные сдвиги. Он стал есть, уже даже набрал 1 килограмм. А дайте 3–4 дня, и мы поставим его на ноги. Возможно, тогда ему и разрешат поговорить с адвокатом.