Тайны Кремлевского централа. Тесак, Фургал и другие. Громкие дела и «Странные» смерти, в российских тюрьмах
Шрифт:
После долгих препираний Максименко все-таки показали правозащитникам. Но дверь камеры не открыли, общение происходило через стекло, а «личный охранник» все время пытался препятствовать разговору.
Максименко в палате-камере не один, а вместе с другим заключенным. На условия не жалуется, но очень просит дать ему возможность поговорить с адвокатом. Заявляет, что объявит голодовку, если защитника не пустят.
— А сейчас вы употребляете пищу?
— Да, понемногу.
— Вам стало легче в «Бутырке»?
— Пока улучшений я не чувствую. Почему мне не дают общаться с вами и адвокатом? Я же вменяемый.
—
— В основном я просто лежу.
Максименко просит не оставлять его, постоянно навещать, потому что по-прежнему опасается за свою жизнь, хотя уже не так сильно, как в «Лефортово».
— Сотрудники как будто боятся, что Максименко откроет нам или адвокатам какую-то страшную военную тайну, — говорит Каретникова. — Он не в реанимации, нормально может общаться, и запрет на разговоры, на наш взгляд, нарушает его права. Это ведь не карательная психиатрия, а добровольное лечение. Так почему в рамках этой «мирной терапии» не выполнить законную просьбу человека? Впервые сталкиваемся с таким за 8 лет правозащитной деятельности. В психбольнице были пациенты куда страшнее Максименко — настоящие маньяки-сумасшедшие. Но даже к тем из них, кого держали привязанными, пускали членов ОНК.
— Мы просто хотим его обезопасить от всего, — повторяет в ответ на все вопросы правозащитников начальник «Бутырки» Сергей Телятников.
Бывший «важняк» СК раскрыл тайны взяток в Следственном Комитете
Бой возле Белого дома в декабре 2015 года — перестрелка из-за кафе Elements, в которой погибли два и были ранены восемь человек, — спровоцировал сразу несколько сногсшибательных скандалов. Обычный финансовый конфликт между владелицей кафе Жанной Ким и дизайнером Фатимой Мисиковой вылился чуть ли не в развал Следственного комитета.
Участники стычки и их покровители — криминальный авторитет Шакро Молодой и его приятель Андрей Кочуйков по кличке Итальянец — обвиняются в вымогательстве денег у Жанны Ким. Приговор им уже начал выносить Никулинский суд. Адвокат Эдуард Буданцев обвиняется в убийстве людей Итальянца — его дело пока расследуется. Двоих полицейских отправили в колонию за бездействие во время схватки. А руководителей Следственного комитета, вроде как согласившихся за мзду развалить дело в отношении Шакро и Ко, судят поодиночке.
Со стороны СК единственный, кто не признал вину даже частично, — глава УСБ Следственного комитета РФ полковник Михаил Максименко. Он до сих пор пьет воду в СИЗО только из-под крана, не ест тюремную пищу (боится отравления) и подозревает, что над ним проводили некие воздействующие на психику эксперименты. Но все это могло быть и способом привлечь внимание, и линией защиты.
В четверг в суде пройдут прения по делу Максименко (самая интересная часть процесса), увы, за закрытыми дверями. Своим видением этого дела поделился бывший следователь по особо важным делам СК РФ Андрей Гривцов, вставший на позицию защиты.
— Андрей, почему вы встали на защиту Максименко? Солидарность с бывшим коллегой, который попал в такую же ситуацию, как когда-то вы?
— Профессиональный интерес. Противостояние лучшим следователям, лучшим обвинителям —
— С чем связана закрытость ряда судебных заседаний по делу, в том числе прений? Что за сведения, якобы составляющие тайну, содержатся в деле, если их надо прятать от общественности?
— Из-за того что определенным документам в деле присвоен соответствующий гриф, я не могу раскрывать их содержание. Но, на мой взгляд, ничего секретного в них нет. Защита неоднократно ходатайствовала о рассекречивании. Увы, закон о государственной тайне позволяет должностному лицу засекречивать что угодно. И ведь это влияет не только на проведение разбирательства в закрытом режиме, но и на возможное изменение подсудности уголовного дела. Уголовные дела, содержащие в себе сведения, составляющие государственную тайну, подсудны не районным, а судам субъектов РФ.
— Какое отношение к делу Максименко все-таки имеет нынешний глава московского СКДрыманов, и почему его фамилия неоднократно упоминалась государственным обвинителем?
— Вот смотрите. Максименко обвиняется в получении двух эпизодов взяток. Первый — период с конца декабря 2014 года по 23 октября 2015 года в Санкт-Петербурге в сумме 50 000 долларов от Шенгелии за возбуждение Главным следственным управлением Следственного комитета РФ уголовного дела по факту изъятия у последнего часов. Второй эпизод — в апреле-мае 2016 года в сумме 500 000 долларов от Шейхаметова при посредническом участии Суржикова, Богородецкого, Ламонова за переквалификацию действий Кочуйкова и Романова по делу, находившемуся в производстве СУ по ЦАО ГСУ СК РФ по г. Москве.
Так вот, обвинение по второму эпизоду сконструировано таким образом, что содержит утверждения о том, что Дрыманов, Крамаренко, Смычковский и Никандров в марте-апреле 2016 года из корыстной заинтересованности принимали меры по освобождению Кочуйкова из-под стражи путем переквалификации его действий. Получается, что приговор в отношении Максименко может повлиять и на их судьбу.
— И что будет с Дрымановым после приговора?
— Но мы пока не знаем, какой будет приговор. Вдруг Максименко оправдают?
— Неужто есть основания для таких радужных надежд?
— Есть. По эпизоду № 1 речь идет о показаниях Шенгелии, который утверждает, что передавал Максименко деньги в ходе встречи в гостинице в Санкт-Петербурге. Есть еще показания его охранника, что тот якобы деньги в гостиницу привозил, но очевидцем передачи не являлся. Максименко же заявляет, что никаких денег не получал. Самих денег нет, каких-либо следов их получения тоже. Шенгелия с заявлением о том, что якобы передавал деньги, обратился через несколько лет после описываемых им событий. Сумма якобы переданных денег за возбуждение дела по факту изъятия часов сопоставима со стоимостью самих часов, то есть возможные действия Шенгелии с точки зрения экономической целесообразности (а он все-таки предприниматель) обосновать как-то сложно.